— Хос-поди! — закрестился подошедший Евстратий Павлович.
Всхлипнув, присел на корточки, хотел выдернуть железку из мёртвой головы.
— Не трогать! К-края смазаны ядом.
Мыльников отдёрнул руку.
— Что за чертовщина?
— Это сюрикэн, он же сяринкэн. Метательное оружие «крадущихся». Есть в Японии такая секта потомственных шпионов.
— Потомственных? — часто-часто заморгал надворный советник. — Это как у нашего Рыкалова из розыскного отдела? У него ещё прадед в Секретной канцелярии служил, при Екатерине Великой.
— Вроде этого. Так вот зачем он на киоск взобрался…
Последняя реплика Эраста Петровича была адресована самому себе, но Мыльников вскинулся:
— Зачем?
— Чтоб метать по неподвижным мишеням. А вы — «к-кошка на заборе». Ну и наломали же вы, Мыльников, дров.
— Что дрова. — По щекам Евстратия Павловича катились слезы. — Наломал — отвечу, не впервой. Людей жалко. Ведь какие молодцы, один к одному. Зябликов, Распашной, Касаткин, Мёбиус…
Со стороны Татарских улиц бешено вылетела коляска, из неё выкатился бледный человек без шляпы, ещё издали закричал:
— Евстратьпалыч! Беда! Ушёл Дрозд! Пропал!
— А наш подсадной что?!
— Нашли с ножом в боку!
Надворный советник зашёлся таким бешеным матом, что из толпы донеслось уважительное:
— Внятно излагает.
А инженер быстрым шагом двигался в сторону вокзала.
— Куда вы? — крикнул Мыльников.
— В камеру хранения. Теперь за мелинитом не явятся.
* * *
Но Эраст Петрович ошибся. Перед распахнутой дверью переминался с ноги на ногу приёмщик.
— Ну как, взяли голубчиков? — спросил он, увидев Эраста Петровича.
— Каких г-голубчиков?
— Да как же! Тех двоих. Которые багаж забрали. Я жал на кнопку, как велено. Потом заглянул в комнату к господам жандармам. Смотрю — пусто.
Инженер застонал, как от приступа боли.
— Д-давно?
— Первый был ровно в пять. Второй минуточек через семь-восемь.
Брегет Эраста Петровича показывал пять двадцать девять.
Надворный советник снова заматерился, но теперь уже не грозно, а жалобно, в миноре.
— Это пока мы по дворам и подвалам лазали, — причитал он.
Фандорин же констатировал траурным голосом:
— Разгром хуже Цусимы.
Слог второй, насквозь железнодорожный
Здесь же, в коридоре, случился межведомственный конфликт. Эраст Петрович, от злости утративший свою обычную сдержанность, высказал Евстратию Павловичу всё, что думает по поводу Особого Отдела, который горазд плодить доносчиков и провокаторов, а как дойдёт до настоящего дела, оказывается ни на что не годен и лишь приносит вред.
— Вы, жандармы, тоже хороши, — огрызнулся Мыльников. — Что это ваши умники без приказа с засады сорвались? Упустили мелинитчиков, где их теперь искать?