Канат медленно полз внутрь, юнги со стопорами провожали его до комингса и тут же поспешно бежали назад, чтоб вновь прихватить канат и кабаляринг. Но размеренное клацанье шпиля все замедлялось и, наконец, совсем стихло.
– Навались, ублюдки! Навались! – орал Гаррисон. – Эй, на полубаке, давайте сюда. Ну, навались!
Сейчас на вымбовки налегало больше двадцати человек. Их совместные усилия заставили шпиль еще раз клацнуть.
– Навались! Разрази вас гром, навались! – Трость Гаррисона взметалась и падала на чьи-то спины.
– Навались!
По кораблю пробежала судорога, шпиль закрутился, матросы у вымбовок попадали один на другого.
– Лопнул кабаляринг, сэр, – крикнул Джерард с полубака. – Я думаю, якорь нечист, сэр.
– Тысяча чертей! – сказал Хорнблауэр про себя. Он был уверен, что женщина на парусиновом стульчике смеется над его незадачей. На глазах у всей Центральной Америки якорь застрял в грунте. Но он не оставит испанцам якорь и якорный канат.
– Замените кабаляринг малым носовым канатом, – приказал он.
Это означало, что двум десяткам матросов придется изрядно попотеть: размотать малый якорный канат и вручную протащить его от канатного ящика к шпилю. До шканцев понеслись крики и проклятия боцманматов – уорент-офицеры не менее остро, чем их капитан, сознавали, в каком недостойном положении оказался корабль. Из боязни встретиться с леди Барбарой глазами, Хорнблауэр не мог пройтись по палубе. Он стоял на месте, с досадой вытирая платком потные шею и лоб.
– Кабаляринг готов, сэр! – крикнул Джерард.
– Поставьте к вымбовкам матросов, сколько поместится. Мистер Гаррисон, проследите, чтоб они не ленились!
– Есть, сэр!
Ба-ра-ра-ра-рам. Бам! Ба-ра-ра-рам. Бам! – бил барабан.
– Навались, сукины дети! – орал Гаррисон, молотя тростью по склоненным спинам.
Клац! – щелкнул шпиль. Клац-клац-клац. Палуба у Хорнблауэра под ногами немного накренилась.
Натяжение каната опускало нос корабля, а не поднимало якорь.
– Бога… – начал Хорнблауэр, и не договорил. Из пятидесяти ругательств, вертевшихся у него на языке, ни одно не подходило к случаю.
– Отставить на шпиле! – крикнул он. Потные матросы расслабили ноющие спины.
Хорнблауэр потянул себя за подбородок, словно хотел его оторвать. Он должен на парусном ходу вытащить якорь из грунта – маневр деликатный, сопряженный с опасностью для мачт и парусов. Он вполне может кончиться позорным фиаско. До сего момента лишь немногие знатоки в Панаме догадались, какая незадача произошла с кораблем, но в ту минуту, когда поднимут паруса, с городских стен на него устремится множество труб, и, если маневр пройдет неудачно, все увидят и посмеются. В довершение «Лидии» придется задержаться на несколько часов, чтобы устранить поломки. Но он не бросит якорь и канат.