Пока на это было непохоже, как ни искал Хорнблауэр хоть малейших признаков ветра, как ни вглядывался в стеклянную морскую гладь. Обернувшись, он поймал на себе напряженный взгляд Буша – тот ждал, когда ему прикажут изменить курс. Хорнблауэр улыбнулся и покачал головой, подытоживая то, что дали наблюдения за горизонтом, островами, безмятежной поверхностью моря, за которой лежит свобода. В синем небе над головой кружила и жалобно кричала ослепительно-белая чайка. Тендер качался на легкой зыби.
– Прошу прощения, сэр, – сказал Браун в самое ухо. – Прошу прощения, сэр. Навались! Они долго не протянут, сэр. Гляньте на этого, по правому борту, сэр. Навались!
Сомневаться не приходилось – гребцов мотало от усталости. Браун держал в руке кусок завязанной узлами веревки: очевидно, понуждая их работать, он уже прибег к самому понятному доводу.
– Им бы чуток отдохнуть, пожевать чего-нибудь, да воды выпить, они еще погребут, сэр. Навались, сукины дети! Они не завтракали, сэр, да и не ужинали вчера.
– Очень хорошо, – сказал Хорнблауэр. – Пусть отдохнут и поедят. Мистер Буш, поворачивайте помаленьку.
Он склонился над пушкой, не слыша стука вынимаемых весел, не думая, что сам со вчерашнего дня не ел, не пил и не спал. Тендер скользил по инерции, медленно поворачиваясь. В развилке прицела возникла черная лодка. Хорнблауэр махнул Бушу рукой. Лодка исчезла из поля зрения, вновь появилась – это Буш румпелем остановил поворот. Хорнблауэр правилом развернул пушку, чтоб лодка оказалась точно в середине прицела, выпрямился и отступил вбок, держа вытяжной шнур. В расстоянии он был уверен куда меньше, чем в направлении, поэтому важно было видеть, куда упадет ядро. Он проследил, как качается судно, выждал, пока корма поднимется на волне, и дернул. Пушка вздрогнула и прокатилась мимо него, он отпрыгнул, чтобы дым не мешал видеть. Четыре секунды, пока летело ядро, показались вечностью, и вот, наконец, взметнулся фонтанчик. Двести ярдов недолет и сто вправо. Никуда не годится.
Он пробанил и перезарядил пушку, жестом подозвал лоцмана. Они вновь выдвинули. Хорнблауэр знал, что должен приноровиться к орудию, поэтому не стал менять угол, навел в точности, как прежде, и дернул вытяжной шнур практически при том же крене. На этот раз оказалось, что угол возвышения вроде верный – ядро упало дальше лодки, но опять правее, ярдах в пятидесяти, не меньше. Похоже, пушка закашивала вправо. Он чуть-чуть развернул ее влево и, опять-таки не меняя наклона, выстрелил. На этот раз получилось далеко влево и ярдов двести недолет.