Гичка «Триумфа» была покрашена лимонно-желтой краской с черной каймой, весла тоже; команда была в лимонных фуфайках с черными шейными платками. Хорнблауэр садился на кормовое сиденье – рука еще ныла от крепкого пожатия Харди – и мрачно думал, что никогда не имел средств наряжать команду своей гички. Это было его больное место. Харди, должно быть, богат – призовые деньги после Трафальгара и пенсион почетного полковника морской пехоты. Лучше не сравнивать. Харди – баронет, богатый, прославленный, он сам – нищий, безвестный, в ожидании суда.
На борту «Виктории» его приветствовали честь по чести – морские пехотинцы взяли на караул, фалрепные в белых перчатках козыряли, боцманские дудки заливались свистом, капитан на шканцах с готовностью протянул руку – странно, ведь перед ним человек, которого вскорости будут судить.
– Я – Календер, капитан флота, – сказал он. – Его милость в каюте и ждет вас.
Он повел Хорнблауэр вниз, на удивление приветливый.
– Я был первым на «Амазонке», – напомнил он, – когда вы служили на «Неустанном». Помните меня?
– Да, – ответил Хорнблауэр. Он не сказал этого сам, боясь, что его поставят на место.
– Как сейчас помню – Пелью тогда о вас рассказывал.
Что бы ни говорил о нем Пелью, это могло быть только хорошее. Именно его горячей поддержке Хорнблауэр был обязан своим повышением. Со стороны Календера очень любезно было заговорить об этом в трудную для Хорнблауэра минуту.
Лорд Гамбир, в отличие от Харди, не позаботился о пышном убранстве каюты – самым заметным ее украшением была огромная Библия в окованном медью переплете. Сам Гамбир, насупленный, с отвислыми щеками, сидел под большим кормовым окном и диктовал писарю, который при появлении двух капитанов поспешно ретировался.
– Доложите пока устно, сэр, – велел адмирал. Хорнблауэр набрал в грудь воздуха и начал. Он вкратце обрисовал стратегическую ситуацию на момент, когда повел «Сатерленд» против французской эскадры у Росаса. Самой битве он уделил лишь одно или два предложения – эти люди сражались сами и легко восполнят пропущенное. Он рассказал, как изувеченные корабли дрейфовали в залив Росас, под пушки, и как подошли на веслах канонерские шлюпки.
– Сто семьдесят человек были убиты, – сказал Хорнблауэр. – Сто сорок пять ранены, из них сорок четыре умерли до того, как я покинул Росас.
– Господи! – воскликнул Календер. Его поразило не число умерших в госпитале – соотношение было вполне обычное – но общее количество потерь. К моменту капитуляции из строя вышло больше половины команды.
– Томсон на «Леандре» потерял девяносто два человека из трехсот, милорд, – продолжил он. Томсон сдал «Леандр» французскому линейному кораблю у Крита после обороны, заслужившей восторг всей Англии.