С певцом Анатоль посещал фитнес-клуб, телевизионный бог учился с ним в одном классе, директор радиостанции когда-то работал собкором в Париже, и они вместе покуривали травку, – все свои люди!..
Маня не любила здесь бывать, потому что Анатоль напивался и скандалил, а она терпеть не могла скандалов, и еще, должно быть, потому, что в ее детстве здесь все было по-другому, и она помнила это другое, хорошее. С Алексом воспоминаниями она никогда не делилась, но он и сам виртуозно представлял картинки!..
Вот огромный запущенный участок с зарослями незабудок под кустами жасмина и лужайкой, на которой собирали землянику. Шезлонги с выгоревшими полосатыми сиденьями. Между шезлонгами стол, а на столе корзиночка самого первого белого налива. Бегает большая, смешная нестрашная собака, припадает на передние лапы и взлаивает от радости – гости приехали!.. Вон там, возле беседки, взрослые, их много, и все говорят громко, дружелюбно, весело, заинтересованно – рады, что встретились. Женский смех, яркие сарафаны, кокетливые взгляды – вокруг полно мужчин, и все еще живы, все молодые, интересные!.. Пахнет травой и костром, и домой еще не скоро повезут – целый день впереди, длинный, летний, наполненный. И маленькую Маню он представлял – щекастую, крепенькую, обутую в красные сандалии и белые гольфы. Сосредоточенно сопя, Маня собирала в горсть на лужайке землянику и неслась угощать родителей, а они, конечно, говорили: «Ешь сама!» – и вытирали перепачканную ягодой ладошку!..
Интересно, а Толик Кулагин? Каким был Толик? Он ведь значительно старше Мани! Значит, когда ее привозили, он был уже юношей – каким?..
Алекс был уверен, что застанет в доме домработницу, для нее сейчас самое время. Он поговорит с ней, просто поговорит, и, может быть, что-нибудь прояснится!
Что именно должно проясниться после разговора с домработницей, Алекс себя не спрашивал.
Толкнув калитку, Алекс зашел на участок, такой просторный, что казалось, будто он попал в парк, и пошел по растрескавшейся асфальтовой дорожке к дому, весело глядевшему из-за желтых сосен. С правой стороны беседка, там обычно накрывался «фуршет», то есть выносили стол с закусками и питьем. Слева гараж, очень просторный, на две машины, а за гаражом заросли малины, густые, как в лесу. Маня, когда ей особенно надоедало общество, уходила в малинник «пастись» и угощала Алекса, если он являлся за ней, – сам он никогда в кусты не лез, стоял подле и взывал к ней, чтоб вылезла. Она выходила, проломившись через ветки, как медведь: «Фу, черт, оцарапалась вся!» – и приносила ему малину. Между прочим, где-то там, в глубине, росла даже желтая, самая крупная, пахучая, в тоненьких ворсинках. Маня с видом знатока говорила, что это «поздняя»...