По-настоящему здесь ломаются редко. Все-таки это обучение, а не экзамен. И каждому будет поставлена лишь та высота, какую он может преодолеть — при полном напряжении сил, оставляя клочья шкуры и брызги крови на барьере, сплетенном из колючей проволоки.
Но когда этот курс проходят те, кто и впрямь дорог или хотя бы просто симпатичен, тебя начнет корежить и разрывать на куски. Ты поймаешь странный взгляд в свою сторону и станешь гадать, что же узнал в рамках курса твой друг? Какую правду? Какую ложь?
И что обучаемый узнает о себе самом, о мире вокруг, о своих родителях и друзьях?
И будет желание — страшное, невыносимое. Желание помочь. Объяснить, намекнуть, подсказать.
Вот только никто, прошедший курс, не даст этому желанию волю. Потому что именно этому учатся, своей болью постигая, что и когда можно и нужно сказать.
В общем-то сказать можно и нужно все. Надо лишь правильно выбрать время, иначе правда станет хуже лжи.
— Оля?
— Ты поймешь, — сказал я. — Только подожди.
Посмотрев сквозь сумрак, я бросил машину вперед, вписываясь между неуклюжим джипом и громоздким военным грузовиком. Щелкнуло, сложившись, зеркало, задевшее за край грузовика, — мне было все равно. Первой преодолев перекресток, прошипев шинами на повороте, машина вырвалась на шоссе Энтузиастов.
— Он любит меня? — вдруг спросила Светлана. — Все-таки да или нет? Ты ведь знаешь, наверное?
Я вздрогнул, машина вильнула, но Светлана не обратила на это внимания. Она задала вопрос не в первый раз, чувствую. Уже был между ней и Ольгой разговор, явно тяжелый и неоконченный.
— Или он любит тебя?
Все. Сейчас я не смогу молчать.
— Антон очень хорошо относится к Ольге. — Я говорил и о себе, и о хозяйке своего тела в третьем лице. Это нарочито, но выглядит просто как сухая отстраненная вежливость. — Боевая дружба. Не более того.
Если она задаст Ольге вопрос, как та относится ко мне, то обойтись без лжи будет труднее.
Но Светлана промолчала. А через минуту на миг коснулась моей руки, будто прося прощения.
Теперь от вопроса не удержался я.
— Почему ты спрашиваешь?
Она ответила легко, без колебаний:
— Я не понимаю. Антон очень странно себя ведет. Иногда кажется, что он без ума от меня. А иногда — что я для него одна из сотни знакомых Иных. Боевой товарищ.
— Узел судьбы, — коротко ответил я.
— Что?
— Вы этого еще не проходили, Света.
— Тогда ты объясни!
— Понимаешь, — я гнал машину все быстрее и быстрее, это, наверное, включились моторные рефлексы чужого тела, — ты понимаешь, когда он шел к тебе домой первый раз…
— Я знаю, что подверглась внушению. Он рассказал, — отрезала Светлана.