С годами Леонардо все больше предается удовлетворению своей любознательности. Он еще менее способен завершить начатую работу и бросает ее ради тысячи и одного пустопорожнего занятия, перескакивая с анатомии на слежение за полетом птиц, а от него – к археологическим раскопкам, которые страстно увлекают его. В XX веке такое поведение назовут неврозом.
К счастью, он никогда не лишался того, о чем свидетельствуют лишь немногие из его биографов, но что в избытке присутствует в его записных книжках: постоянная ирония, сопутствующая его неутолимой любознательности, насмешливый склад ума, свободный от каких бы то ни было уз. Леонардо постоянно задает вопросы. «Я спрашиваю, я спрашиваю» – таков лейтмотив его действий, точно так же как и «я хочу знать, я хочу понять». На каждой странице – свидетельства его неутолимой любознательности, ведущей его в самых разных направлениях и обогащающих всевозможными знаниями. За исключением, может быть, трех лет, в течение которых Леонардо делил свое время между «Джокондой» и «Битвой при Ангиари», он беспрестанно пытался угнаться за многими зайцами одновременно.
Лишь немногие биографы Леонардо пытались найти разгадку той болезни (назовем ее «ментальной»), которая всю жизнь преследовала его и заключалась в его фатальной неспособности доводить начатое до конца.
Даже Фрейд, посвятивший Леонардо целую книгу, прошел мимо этой проблемы. Следует признать, что из-за ошибки в переводе анализ одного из редких детских воспоминаний Леонардо, содержащихся в его записных книжках, проведенный знаменитым венским врачом, страдает малоубедительностью. Возможно, источник содержал слишком мало информации. Но как бы то ни было, зеркальное письмо Леонардо, создающее большие трудности для прочтения, малопонятный тосканский диалект и весьма приблизительные переводы XIX века обусловили то, что детский сон, который Леонардо пытался реконструировать уже будучи взрослым человеком (когда он, еще младенец, спал в своей колыбели, его пощекотала в губы своим клювом или кончиком хвоста какая-то птица, возможно, коршун, а может быть, и орел), позволил Фрейду сделать поразительное умозаключение, что ребенок стал объектом сексуального домогательства со стороны своей матери или деда… Видимо, психоаналитику не хватило фактического материала для более определенного вывода.
И все же книга Фрейда «Детское воспоминание Леонардо да Винчи»[40] представляет собой весьма интересный анализ, подробное и глубокое исследование частного случая. Если не считать того, что она ровным счетом ничего не говорит о самом Леонардо да Винчи. Только сейчас с этой тайны постепенно спадает скрывающая ее завеса.