Маккиннон настаивал, чтобы они немедленно начали преследование. Николсон знал, что живой и вооруженный Сиран, находящийся на свободе, является для них потенциальной угрозой, где бы ни находился. Потому он согласился с Маккинноном. Но Телак был против. Он объяснил, что сбежавших невозможно найти в джунглях. А уж преследование человека с автоматическим карабином, который может выбрать место засады, это вообще самый легкий способ самоубийства. Николсон вынужден был согласиться со знатоком джунглей и повел их дальше к берегу.
Через два часа последние из несущих носилки вошли в кампонг Трики, деревню посреди джунглей. Там жили маленькие худощавые люди, поразительно сильные и выносливые. Большинство из них прошли этот путь без единой остановки и без посторонней помощи.
Трика, старейшина, сдержал свое слово. Старые женщины вымыли и вычистили гноящиеся раны, покрыли их холодными успокоительными мазями, сделанными по таинственным рецептам, завернули раны большими листьями и обвязали кусками хлопчатобумажной материи. Потом всех накормили, и накормили превосходно. Если говорить точнее, то им был представлен великолепный выбор блюд: цыплята, черепашьи яйца, горячий рис, креветки, батат, сладкие распаренные корни и сухая вяленая рыба. Но они настолько свыклись с чувством голода, так долго жили впроголодь, что смогли попробовать лишь по кусочку того, что им предлагали. Нужнее всего сейчас им был сон, а не еда, и вскоре они все спали. Без кроватей, без гамаков, без плетеных кушеток, просто на деревянном полу хижины им постелили сделанные из волокон кокоса циновки. Но этого было достаточно, более чем достаточно. Для тех, кто не спал ночью больше, чем мог вспомнить утомленным мозгом, это был сущий рай. Они заснули мертвым сном, ибо находились на грани изнеможения. Когда Николсон проснулся, солнце давно уже зашло и на джунгли опустилась ночь.
Николсон был глубоко погружен в тяжелый беспробудный сон. Он мог бы проспать еще много часов и спал бы, если бы ему была дана такая возможность. Проснулся он не сам. Его разбудил резкий толчок, боль от которого проникла в затуманенный сном мозг. Холодная неизвестная боль пронзила кожу, острая, тяжелая боль у горла. Он проснулся и почувствовал у своего горла японский штык.
Длинный, острый и отвратительный на вид штык, смазанный маслом, зловеще светился в мерцающем огне. С расстояния нескольких сантиметров он казался огромным, словно металлическая траншея. В еще не отошедшей от сна голове Николсона промелькнули кошмарные видения убийств и массовых захоронений. Промелькнули и тут же исчезли. Он с болезненным удивлением проследил за блестящей длиной штыка, увидел дуло винтовки в бронзовой руке, опустившей ее вниз, разглядел спусковой крючок, магазин и деревянный приклад. И другую бронзовую руку. Затем увидел серо-зеленую форму, лицо под кепкой и растянутые в животном оскале ненависти и ожидания губы. Этот злобный оскал хорошо сочетался с кровожадными маленькими свинячьими глазками. Когда японец увидел, что Николсон смотрит на него, то осклабился еще больше, обнажив длинные свирепые клыки. Он надавил на приклад винтовки, и кончик штыка проткнул кожу на горле Николсона. Огни в хижине как будто мигнули и стали тусклее.