Снаружи почти стемнело, но все-таки было еще достаточно светло, и Николсону удалось разглядеть, куда их ведут солдаты. Это был ярко освещенный, большой квадратный дом, место заседаний старейшин. Было достаточно светло и для того, чтобы заметить кое-что еще: слабые очертания фигуры Телака, неподвижно застывшего в темноте.
Не обращая внимания на шедшего следом офицера и на неизбежность нового сокрушительного удара, Николсон остановился, немного не дойдя до Телака, напоминавшего высеченный из камня монумент. Телак не шевельнулся, не сделал ни единого жеста, просто стоял неподвижно в темноте, будто погрузился в задумчивость.
— Сколько они тебе заплатили, Телак? — чуть ли не шепотом спросил Николсон.
Телак ничего не отвечал. Николсон напрягся, готовясь еще к одному удару прикладом в спину, но удара не последовало. Наконец Телак заговорил, тоже шепотом, почти не разжимая губ, так что Николсон вынужден был наклониться, чтобы его услышать.
— Они хорошо мне заплатили, мистер Николсон.
Он внезапно сделал шаг вперед и полуобернулся так, чтобы его бок и профиль оказались освещены падающим из двери дома светом. Левая щека, шея, рука и верхняя часть груди представляли собой кошмарное месиво из ран, нанесенных штыками и мечом. Было невозможно определить, где начиналась одна и где заканчивалась другая рана. Кровь покрывала всю эту сторону тела. Николсон смотрел, как бесшумно капает кровь на утоптанную землю кампонга.
— Они мне хорошо заплатили, — бесцветным голосом повторил Телак. — Мой отец мертв. Трика мертв. Многие из деревни мертвы. Нас предали. Они захватили нас врасплох.
Николсон молча уставился на него, растеряв все мысли при виде изуродованного Телака, за спиной которого увидел японский штык. Причем не один, а целых два: видимо, Телак хорошо дрался, прежде чем его свалили. И вдруг его пронзила мысль, что это случилось с людьми, которые приняли их с великой самоотверженностью, и случилось так скоро. Он горько раскаялся в том, что бросил те несправедливые слова, словно добавил несколько щепоток соли на раны и страдания Телака. Николсон раскрыл было рот, желая сказать что-то в свое оправдание, но лишь охнул от боли — Ямата с низким зловещим смехом ударил его прикладом винтовки в спину.
Японский офицер провел Николсона через кампонг, не отнимая штыка от его спины. Николсон видел, что к ярко освещенной площадке у дома старейшин гонят и остальных.
Некоторые уже были внутри дома. Мисс Плендерлейт только что прошла в двери, за ней Лена, затем Гудрун с Питером. Потом шли боцман и ван Оффен. Приближавшаяся к дверям Гудрун споткнулась о что-то лежавшее на земле, потому что держала в руках малыша, и чуть не упала. Охранник свирепо схватил ее за плечо и толкнул. Наверное, он хотел втолкнуть ее в дверь, но получилось иначе, и девушка с ребенком грохнулась об стену рядом с дверью. Находясь почти в семи метрах от нее, Николсон услышал, как девушка ударилась головой о деревянную стену, как она болезненно вскрикнула и пронзительно взвизгнул маленький Питер от страха и боли. Находившийся всего в нескольких шагах позади девушки Маккиннон выкрикнул что-то непонятное на своем родном гэльском языке, рванулся вперед и прыгнул на спину солдата, конвоировавшего девушку, но приклад шедшего за ним охранника оказался еще быстрее...