Николсон выпрямился и посмотрел в сторону вытянутой руки. На горизонте еще блистали молнии, но и в интервалах между их блеском, в темноте, не представляло большого труда увидеть длинную неровную полосу бурлящей белой пены, опадающей и рассыпающейся на скалах возле берега. Не более двухсот метров до них, прикинул Николсон, максимум двести пятьдесят. «Кэрри Дансер» несло к югу со скоростью почти вдвое большей, чем он считал. На миг он замер, торопливо взвешивая имеющиеся у них шансы. Внезапно он пошатнулся и едва не упал, когда «Кэрри Дансер» с металлическим скрежетом ударилась о подводный риф и палуба сильно накренилась к левому борту. Николсон поймал взглядом Маккиннона, стоявшего на палубе широко расставив ноги и рукой придерживавшего повисшую за поручнем медсестру. Сверкнули белые зубы, глубоко посаженные глаза полузакрылись, когда он повернул голову в сторону прожектора. Николсон знал, что Маккиннон думает о том же.
— Вэнниер, — быстро произнес Николсон, — вызовите Олдиса из шлюпки. Дайте сигнал капитану, чтобы корабль держался в стороне. Скажите ему, что здесь мелководье со скалами и мы совсем рядом. Феррис, займите место боцмана. Швыряйте их туда как угодно. Нас несет вперед; если судно развернется носом к морю, то нам не удастся снять никого. Ладно, Маккиннон, за мной.
Через пять секунд оба были внизу, в кубрике. Николсон быстро обвел лучом помещение. Оставалось всего восемь человек: пятеро ходячих раненых, мисс Драчман и двое тяжелораненых солдат, вытянувшихся на койках нижнего ряда. Один из них тяжело дышал открытым ртом, стонал и ворочался в глубоком наркотическом сне. Другой лежал очень спокойно, но дыхания его почти не слышалось, а лицо было восковым. Только наполненные болью глаза показывали что он все еще жив.
— Ладно. Вы, пятеро, — Николсон указал на солдат, — скорей наружу, побыстрей. Что, черт побери, вы делаете?! — Он протянул руку к рюкзаку, который пытался надеть солдат, вырвал его и забросил в угол. — Тебе повезет, если ты спасешь свою жизнь. Какой еще багаж! Вперед наверх!
Четверо, подталкиваемые Маккинноном, быстро проковыляли в дверь. Пятый, бледнолицый юноша около двадцати лет, не двинулся с места. Широко раскрытыми глазами он глядел в никуда, беспрерывно шевелил губами, плотно прижав руки к груди. Николсон наклонился над ним.
— Ты слышал, что я сказал? — с участием спросил он.
— Это мой друг. — Даже не взглянув на Николсона, он сделал жест в сторону носилок. — Это мой лучший друг. Я остаюсь с ним.
— Господи! — пробормотал Николсон. — Сейчас не время для героизма. — Он повысил голос и кивнул на дверь. — Выходите!