Я двинулся вперед, не сводя глаз с затылка. Дойдя до вертолета, я подлез под пахнущее машинным маслом брюхо…
— Какого х.я.
Пилот поперхнулся —он жрал концентрат из банки. Расширившимися глазами уставился на меня. Это был толстяк с широким бледным лицом.
— Н —не стреляй, — просипел он, как завороженный глядя на дуло автомата.
Почему-то мне и вправду не хотелось убивать толстяка. В его глазах проскользнуло что-то … детское. А может, мне показалось —я ни разу не видел в Джунглях детей.
Марина снова меня не послушалась. Она подскочила к вертолету и, едва глянув на пилота, заорала:
— Выметайся.
Толстяк стал выкарабкиваться из машины, разбрасывая во все стороны концентрат. Он был одет в чудны е штаны из какой-то мягкой материи —спереди на них расплылось темное пятно. Марина подталкивала его в шею. Что она задумала?
Наконец, толстяк покинул машину.
— Лечь, — коротко бросил я: он тут же опустился на смоляное покрытие крыши, бормоча:
— Не стреляй, не надо.
Над головой застрекотало. Я поднял голову: вертолет с синим брюхом завис над нами. Автоматная очередь —как клацанье хищных зубов. На спине толстяка появилась линия из красных точек, почти сразу ставших расплывшимся пятном. Банка с концентратом, которую он выпустил из руки, покатилась по крыше.
Я спрятался за широким боком вертолета. Пули звякнули по металлу, одна из них задела рюкзак у меня на спине. Тело толстяка вздрагивало, точно оживая.
— Андрей, залезай.
Это ж надо —я совсем забыл про Марину, пожалуй, впервые со дня Последнего Поезда.
— Что смотришь? Скорее.
Я выпустил длинную очередь и, кувыркнувшись по крыше, влез внутрь машины.
— Что ты задумала?
— Тихо, — бросила Марина, усаживаясь на место пилота.
— Ты умеешь?
Она не ответила, отыскивая что-то глазами на приборной панели. Наконец, нажав пару кнопок и дернув за обмотанный изолентой рычаг, Марина повернулась ко мне. Сказала:
— Держись.
Мне понравилось, как она это сказала.
Над головой загудело. Ожили лопасти —машина задрожала, передав свою дрожь мне. Неужели полетим?
Крыша осталась внизу. Я, не отрываясь, смотрел в выпуклое, как глаз твари, окно. Площадь с памятником Ленину. Прямо под памятником —гора трупов. Стрелки суетятся, стреляют в воздух.
Я и не заметил, как рассвело, — всего за какие —то десять-пятнадцать минут. Нас спасла темнота, выходит, цена Теплой Птицы и есть эти самые десять-пятнадцать минут.
Занесенные снегом полуразрушенные дома, заводы, домишки и заводики Калуги сливались внизу в чистый лист.
Я ухватился за поручень. Страшно… и весело.
Вертолет с синим брюхом заходил то с одной стороны, то с другой, то зависал сверху. Высунувшийся из кабины стрелок жарил из автомата.