В дверь позвонили.
Это была Света Коршунова, моя одноклассница.
— Андрей, — сказала она. — Тебя Алиса Аркадьевна в школу вызывает.
— Зачем?
— Она сказала, пришло письмо с результатами олимпиады.
Всю дорогу до школы я бежал, и перед дверью учительской остановился, запыхавшись. Постучал.
— Войдите, — голос Алисы Аркадьевны.
Учительница была одна. Она окинула меня насмешливым взглядом, подметив, как тяжело вздымается моя грудная клетка.
— Островцев, — сказала она. — Почему ты не посещаешь практику?
Я молчал, пытаясь унять биение сердца.
— Это нехорошо, Андрей. Твои товарищи работают, а ты отдыхаешь. В столовую —то ходишь.
Она смотрела на меня своими добрыми глазами. Я опустил голову.
— Распишись.
Алиса Аркадьевна протянула мне журнал практики. Я поставил закорючку напротив своей фамилии, одним росчерком отняв у себя лето.
Но мне не лета было жалко.
Выйдя из учительской, я побрел по школе, ничего не замечая вокруг себя. Конь, осаженный на всем скаку.
Алиса Аркадьевна могла бы просто вызвать меня —я пришел бы, никуда не делся. Почему она предпочла ложь?
«Почему она предпочла ложь?»
Я застонал, а быть может, мне показалось, что застонал. В висках словно засели две пчелки, по одной в правом и левом. Они жужжали, настойчиво и звонко, пытаясь вырваться наружу.
Вырваться наружу…
Но они находятся в моей голове, и если вырвутся наружу, то в моем черепе образуются две дырки, и я сдохну к чертовой матери.
Схватившись за голову, я сел. Перед моими глазами на мгновение возникла черная дыра, но мало —помалу боль в висках стихла.
Низкий сырой свод подземелья. Кап! — сорвалась и расплющилась на земляном полу капля. Тусклая лампочка освещала пространство, перегороженное металлической решеткой. По ту сторону решетки —двое. Баба с фонарем и мужик.
— Марина?
— Я не Марина, — отозвался женский голос. Хриплый, простуженный.
— МАРИНА!
Арина! Рина! Ина! А!
Проклятое эхо!
— Настоящий дикий, — пробормотал мужик. — Но не нужно кричать. Мы пришли, чтоб отвести тебя к ней.
Я встал. Оказывается, когда на лоб мне упала холодная капля, я лежал на постели —на соломенном сыром тюфяке. Что это значит?
Почему я не в Джунглях? Где моя заточка?
И тут, наконец, включилась память. Я дотронулся рукой до шеи, нащупал крошечный бугорок. След шприца. Шприца, который мне в шею вонзила Марина. Где она, что с ней? Я должен знать, — мне жизненно необходимо посмотреть ей в глаза.
Я кинулся к решетке, ухватился за прутья, покрытые чешуйками ржавчины, что есть силы, затряс решетку.
— Не трать силы, Андрей, — миролюбиво сказал мужик. — Мы пришли, чтоб освободить тебя. Решетка —это ерунда, мера предосторожности.