героизм - великая вещь. Случаются моменты, когда без него не выкарабкаться, когда
приходится выбирать между своей жизнью и десятком-другим жизней сослуживцев. Это
трудно, кто бы там что ни говорил. Но в этом и состоит героизм. А в глупой смерти, когда на
танк с автоматом, ничего героического нет. Я много таких шутов повидал. Им плевать на
приказы, плевать на товарищей. Они хотят одного - чтобы их запомнили. Им отчего-то
кажется, что бездарная смерть под траками или акт суицида в виде попытки сольного
прорыва вражеской обороны, достойны восхищения. Они умирают. Но их никто не помнит.
Потому что нет смысла держать в голове имена ёбнутых дегенератов. Помнят тех, кто
прикрывал отход товарищей, до последнего патрона, тех, кто вызывал на себя артудар, попав
в "клещи", помнят сильных духом, а не самоубийц, - Крайчек замолчал, обводя тяжёлым
взглядом притихших воспитанников. - Мне не в чем упрекнуть себя. Я хорошо вас обучил.
Не жалел никого. И вы себя не жалели. Постарайтесь, чтобы эти труды не пропали даром.
Ехали долго. Говорить отчего-то не хотелось. В закрытом наглухо кунге было темно и
душно, совсем как тогда, восемь с лишним лет назад. И, как тогда, впереди ждала
неизвестность.
Через три часа пути колонна остановилась. Работники полевой кухни споро распределили
горячий обед по машинам, спустя пятнадцать минут так же оперативно собрали пустую
посуду, и процессия снова набрала ход. Из приоткрытой на время двери Глеб смог разглядеть
только привычный сосновый лес по обочинам грунтовой дороги.
Когда лоскуты неба, видимые через закрытые прозрачной клеёнкой оконца, заметно
потемнели, к ставшему за девять часов почти не различимым звуку двигателя добавился
мощный, ощущаемый внутренностями гул турбин.
Машины остановились, выпуская личный состав из своих кузовов на бетон аэродрома.
Выгрузившееся отделение Глеба в полном составе замерло, разинув рты. Не более чем в
двухстах метрах от автоколонны серыми махинами распластались по взлётному полю два
огромных транспортника. Титанического размера двухпалубные самолёты поражали
воображение. Таких Глеб никогда не виде. На счету его отделения было двадцать три
учебных прыжка, но все они осуществлялись с бортов даже близко не подходящих
габаритами к тем чудовищам, чьи продуваемые двигатели сотрясали сейчас воздух. Личный
состав, прибывший в голове колонны раньше остальных, уже начал погрузку, заходя по
гигантским мосткам в бездонное металлическое чрево. Чуть в стороне готовились к взлёту
четыре тяжёлых фронтовых истребителя сопровождения, выглядевшие на фоне своих