День выдался туманный, на рыжих полях все еще лежал седой ночной иней. Рюдберг понуро сидел в машине рядом с ним, не говоря ни слова. Лишь подъезжая к Кристианстаду, они перекинулись парой слов.
В половине одиннадцатого они были в кабинете Йорана Бумана. Вместе прочитали протокол вчерашней беседы Бумана с Эллен Магнуссон.
— На нее ничего нет, — сказал Буман. — Мы перетрясли все — и ее, и ее окружение. Вся ее биография уместится на одном листке бумаги. Тридцать лет работает в одной и той же аптеке. Пела какое-то время в хоре, но сейчас уже не поет. Постоянно берет книги в библиотеке. Отпуск проводит у сестры в Вемменхёге, за границу никогда не ездила, одежду практически не покупает. То есть жизнь ее до крайности однообразна, привычки неизменны до автоматизма. Самое загадочное в ее жизни — как она вообще ухитряется так жить.
Курт Валландер поблагодарил Бумана за помощь.
— А теперь мы сами этим займемся, — сказал он.
И они поехали домой к Эллен Магнуссон.
Когда она открыла дверь, Валландеру бросилось в глаза ее сходство с сыном. Он не мог определить, ждала ли она их прихода. Взгляд у нее был отсутствующий, будто она мысленно находилась где-то еще.
Валландер вошел в гостиную и огляделся. Она предложила кофе. Рюдберг отказался, а Валландер поблагодарил и сказал, что чашечку выпьет с удовольствием.
Каждый раз, входя в незнакомую квартиру, Курт Валландер словно открывал книгу, которую ему предстоит прочитать. Обстановка, картины на стене, абажуры, запахи — все это обложка. Вот теперь он начнет читать. Но квартира Эллен Магнуссон ничем не пахла, точно нежилая. Единственный запах — запах безнадежности. Тоскливого смирения. На блеклых обоях — цветная репродукция какой-то абстрактной картины. Тяжелая мебель. Аккуратно разложенные кружевные салфетки на раздвижном столе красного дерева. На крошечной полочке. — фотография ребенка на фоне куста роз. Единственная фотография сына — детская, подумал он. Как будто тот умер в детстве.
Рядом с гостиной была маленькая столовая. Он ногой толкнул полуоткрытую дверь и с изумлением увидел одну из картин своего отца.
Осенний пейзаж. Без глухаря.
Он рассматривал отцовскую картину, пока не услышал, что за его спиной звенит посуда.
Казалось, он видит ее первый раз в жизни.
Рюдберг сел на стул у окна. Надо будет как-нибудь его спросить, почему он всегда садится у окна.
И вообще откуда берутся привычки? Где их делают — и хорошие, и дурные?
Эллен Магнуссон налила ему кофе. Надо было приступать к делу.
— Йоран Буман из местной полиции был у вас и кое о чем спрашивал, — сказал Валландер. — Не удивляйтесь, если мы будем задавать те же самые вопросы.