Следующим шагом было подключение Интерпола. Схему убийства заложили в компьютер, и в европейских центрах Интерпола провели сравнительный анализ криминального почерка. Но ничего обнадеживающего пока не обнаружили.
Пока Бритта-Лена разглядывала бесчисленные фотографии, Валландер трижды и подолгу беседовал с трубочистом Артуром Лундином. Они восстанавливали поездки в Истад и обратно, минута за минутой, еще и еще раз уточняли, как все происходило. Картина обрастала подробностями. Иногда он заезжал к Рюдбергу, тот по-прежнему почти все время проводил на балконе. Выглядел он бледным и усталым, и, хотя утверждал, что эти визиты его ничуть не беспокоят, все равно Курта Валландера каждый раз мучила совесть.
Аннет Бролин возвратилась из отпуска, который проводила с мужем и ребенком в Греббестаде на западном побережье. В Истад она приехала с семьей, поэтому Валландер доложил ей о прорыве в следствии самым официальным тоном.
Но после первой бурной недели дело опять застопорилось. Валландер сидел, уперевшись взглядом в составленную им подробную схему преступления. Опять они застряли.
— Не спеши, — сказал Бьёрк. — Интерполовское тесто подходит не скоро.
Курт Валландер скривился: сравнение ему не понравилось.
Хотя Бьёрк, пожалуй, и прав.
Когда Бритта-Лена вернулась с Эланда и вышла на работу, он выпросил для нее у руководства банка несколько свободных дней. Они объездили все лагеря беженцев в окрестностях Истада, съездили даже в плавучий лагерь в Мальмё. Нет, никого похожего на тех двоих она не увидела.
Курт Валландер добился, чтобы из Стокгольма прислали полицейского художника.
Несмотря на бесчисленные попытки, Бритте-Лене не удалось восстановить облик преступников. Она отвергала все предлагаемые художником версии.
Валландер был близок к отчаянию. Бьёрк заставил его отпустить Мартинссона на другое задание, и теперь Ханссон был его единственным помощником.
В пятницу 20 июля он уже готов был сдаться.
Поздно вечером он написал докладную записку с предложением заморозить расследование за отсутствием новых материалов, позволяющих его продолжить.
Записку он положил на стол, решив, что в понедельник утром передаст ее Бьёрку и Аннет Бролин.
В субботу и воскресенье он ездил на Борнхольм. Было ветрено и дождливо, к тому же он чем-то отравился в ресторане на пароме. Его тошнило, и воскресный вечер он провел в постели, то и дело выбегая в туалет.
Утром полегчало. Но все равно какое-то время он размышлял, не остаться ли дома — уж очень хотелось поваляться в постели.
Но потом он переломил себя, поднялся и пошел на работу. У Эббы был день рождения, и она пригласила его на торт. Было почти десять утра, когда он решил еще раз перечитать свою докладную. И уже встал, чтобы идти к Бьёрку, когда зазвонил телефон.