– Да, – ответил я.
– Вы смелый человек, барон, – задумчиво сказал святоша, – и Вы уверены в своих силах.
– Жизнь такая, – усмехнулся я.
– Согласен, – кивнул клирик. – Вот что, барон.
Церковник остановился около двери храма и задумался.
– Знаете что? – он замялся.
– Отец Карит, – улыбнулся я.
– Ладно, – клирик тряхнул головой, – если Вы обнаружите, что церкви в Вашем владении нет, и решите ее построить, то не могли бы Вы прислать сообщение для меня?
– Зачем Вам это? – удивился я.
– Просто сообщите, – улыбнулся церковник. – Вас это не затруднит?
– Нет. Договорились, – согласился я.
Я все понял: и у этого в голове бродит романтика подземелий, пограничья и так далее. Княжество благополучное. Слуги Проклятого здесь есть наверняка, но шифруются почище всяких Штирлицев. Скучно молодому парню. Клирики Белгора через одного такие.
– Спасите!
Раздавшийся с улицы дикий крик стер мою улыбку и заставил выскочить за дверь. М-да. Мне нужно отказаться от своих барских привычек. Здесь не Белгор, дом герцога Ланда в Диоре или Бренн, где ни один ночник не смел даже помыслить украсть что-то у меня. Бугай и Видур четко держали линию криминальной партии в городе, а насчет их знакомого, так вообще никому и ничего. Картина Сурикова. На брусчатке площади лежит мастеровой. Вернее, человек в одежде мастерового. Поставив копыто на его грудь, довольный Пушок наверняка думает о том, как незаметно для меня убить бедолагу и куда спрятать тело. Столько мяса он сразу не съест. Второй ночник лежит поодаль и вспоминает, как нужно дышать.
– Создатель! – чуть не оглушил меня своим воплем святоша.
– Нет, отец Карит, не Создатель. Это мой конь. Боевой конь. Зря воры пытались увести его вместе с заводным. Пушок, – окликнул я хулигана, – я все вижу.
Гримаса разочарования на морде драка и фырканье. Пушок развернулся ко мне, при этом совершенно случайно наступив копытом на пах неудачнику. Раздался очередной вопль. Потом утробное бульканье и тишина. Ночник потерял сознание от боли.
– Отец Карит, я запомнил Вашу просьбу, – сказал я.
Склонив голову перед ошарашенным церковником, я шустро сбежал по лестнице.
– Что я тебе сказал? – я остановился перед драком. – Не шали. А ты что вытворяешь?
На морде у этой скотины было написано полнейшее непонимание моего возмущения. Погода хорошая, птички поют, и он даже никого не убил. А то, что под копытом у него оказались чьи-то яйца, так на все воля Создателя. Он тут ни при чем. А глаза честные, честные.
– Сволочь, – улыбнулся я. – Поехали.
Я вскочил на довольную скотину. Понял, что здесь я ругать его не буду. А потом наверняка все забуду. Прав ведь. Забуду.