Перед слезящимися глазами, словно в тумане, быстро промелькнул черный балахон, затем живот бродяги заныл, мышцы резко сократились от острой боли, вызванной тычком острой кромки лопаты. Всего через миг последовал удар черенком по правому виску, от которого любой крепыш повалился бы на землю. Однако бродяга устоял, поэтому нападавшему пришлось нанести еще один удар, кулаком точно в переносицу. Голова бродяги закружилась с удвоенной скоростью, ноги стали ватными, обмякшее тело неимоверно тяжелым, а колени сами собой подкосились. Шак опустился на четвереньки, попытался подняться, но тут же, получив удар тяжелым предметом по затылку, упал. Беднягу оглушили его же топором – вот это было очень обидно!
Дальше все происходило, как во сне. Сознание медленно утекало из гудевшей головы, но еще фиксировало основные моменты происходящего. Его взяли за ноги и потащили волоком, его подняли в воздух и кинули. Спина соприкоснулась с чем-то мягким и рыхлым, проваливающимся под весом тела. По рукам, лицу и груди забарабанило что-то мелкое и рассыпчатое.
«Меня хоронят заживо», – успел подумать Шак перед тем, как его мозг погрузился в вязкое и теплое забытье.
* * *
Шак часто видел сны, в последнее время чаще всего наяву. Видения и миражи кружились в его голове, оставляя свой зловещий след, а затем уходили, растворялись, как дым, чтобы вскоре явиться вновь и мучить бродягу непонятными головоломками. Так было всегда, но только не в этот раз. Несколько часов под землей Шак провел в абсолютном беспамятстве, а когда очнулся, с трудом припомнив, где находится, ужаснулся и отчаянно заработал руками, пробивая себе путь наверх, сквозь землю и тонкий, чисто символический слой дерна. Первая его мысль была о том, что именно сейчас, когда он был похоронен заживо всего в каком-то метре над кучей обезображенных трупов, в его гудящей от боли голове совершенно пусто.
Выбравшись наружу, благо, что земля была свежей, рыхлой, а трава дерна не успела срастись корнями, шарлатан обнаружил два весьма удививших его обстоятельства: во-первых, наступила ночь, а во-вторых, он разучился ходить. Попытка встать на ноги не увенчалась успехом: онемевшие конечности не слушались и подгибались, а голова куда-то плыла, волоча за собой податливое тело. Впрочем, головой предмет на плечах было не назвать, скорее уж чугунной болванкой, да еще после недавней встречи с кузнечным молотом: она тянула тело к земле и вот-вот намеревалась треснуть, рассыпаться на мелкие-премелкие части.
Следуя первому и самому важному правилу заправского пьяницы «Если идти не получается, то нужно ползти!», Шак встал на четвереньки и, словно упрямый баран, низко опустив голову, направился к ближайшему дереву, а достигнув его, ухватился за ствол, пытаясь подняться. Не с первой попытки, но все же не очень долго промучившись, пострадавший от рук воинственного гробовщика наконец-то принял вертикальное положение. Опухшая от недавних побоев голова стала постепенно проясняться, а предметы вокруг принимать более-менее четкие очертания. К счастью, ночь была не темной. Мягкие лучи лунного света позволяли хоть что-то разглядеть на небольшой лесной поляне.