Ъ: А то, что вы открыли "Московским новостям", хотя и не называя, "крышу" КГБ в Лондоне — контору "Союзэкспорт- фильма"?
О.К.: Это секрет Полишинеля. То, что советской публике кажется ужасными тайнами, давно и широко известно на Западе от многочисленных перебежчиков. Этот факт защитит меня на любом суде.
Калугин уверен, что на суде — если до этого дойдет дело — юридическая ошибка Президента и Совмина станет очевидна.
Политическая логика Калугину и растущему числу его сторонников очевидна уже сейчас — руководство КГБ боится, что ренегатскому примеру отставного чекиста последуют те, кто еще в строю. Поэтому изданный указ может быть полезен для реноме Лубянки, но настолько же вреден для престижа Президента. И то, что Горбачев подписал этот заведомо непопулярный документ, по мнению Калугина, еще раз доказывает его правоту: КГБ в СССР може? оказывать давление на руководителей самого высокого ранга.
Самому Калугину, по-видимому, обижаться на Президента грех. Указ, как это уже бывало, повлиял на общественное мнение с точностью "до наоборот" — пораженный в правах отступник стал народным героем. Стал в отличие от своих предшественников на этой стезе в одночасье, не успев толком помучиться.
Профессиональный разведчик, планируя взрыв своей "бомбы", естественно, рассчитывал на такой вариант; хотя готовился к худшему, "даже к: тюрьме". Это не остановило его в феврале, когда, посоветовавшись с женой, он отнес в "Огонек" большую аналитическую статью — "самую полную из всего, что вышло" — и заручился обещанием Коротича о публикации. Потом Калугину объяснили, что цензура, не имея формальных претензий по части государственных тайн, все же сочла долгом показать статью КГБ. Коротича вызвали в Политбюро и запретили печатать откровения генерала.
"Позже Артем Боровик хотел взять меня во "Взгляд". Вроде уже договорились, но выяснилось, что Боровика шантажировал КГБ: сказали, если я появлюсь на экране, станут известны некоторые факты его биографии. Я говорю, как же вы такое терпите, единственный способ борьбы с ними — гласность. Но, видно, ему было чего бояться".
Калугину в этом смысле бояться было нечего. Последние годы безупречной карьеры омрачило легкое диссидентство, письма в ЦК, но перестройка уже была гарантией от "психушки". Генерала лишь немного "задвинули" по службе — "я говорил Крючкову, зачем вы меня держите на режимной работе, назначили бы лучше зампредом АПН, там же есть наша должность" — а в 55 лет проводили на пенсию. Проводили с почетом — шестью тысячами рублей премии, видимо, рассчитывая, что необиженный пенсионер не захочет реванша.