— Дозволь проводить, командир Щавель, к ожидающему тебя месту по правую руку от светлейшего князя, — испросил разрешения Иоанн Прекрасногорский.
— А нам куда? — встрял Жёлудь, не бывавший, кроме отеческого дома, ни на одном пиру.
— Твой красный пролетарий уже нашёл свою ударницу труда? — осведомился Иоанн.
— Нет, он дурак, — ответил за сына Щавель. — И этот начинающий греческий пират тоже.
— Тогда вам место с парнями, у окна, — соответственно этикету направил молодцов Иоанн. — Здесь едят мужчины. Тебе, Михан, лучше снять колпак и вовсе не надевать его в городе.
— Размести их, — приказал Щавель и направился к своему столу, невольно зацепившись взглядом за сиявшую по левую руку от князя жемчужину.
Мужи на общаке зыркали на незнакомца в невзрачной одежде и с новой силой затевали разговор. Незнакомец меж тем прошествовал во главу, поклонился князю, приложил руку к сердцу и воздал почести светлейшей княгине. А потом случилось неожиданное: князь Великого Новгорода радушным жестом предложил незнакомцу воссесть одесную, а княгиня поднялась, наполнила золотую чашу и поднесла дорогому гостю. Гвалт сам собою затих от такой небывальщины. Щавель встал.
— За твою вечную красоту, княгиня Улита, — вроде бы негромко, но так, что слышно стало во всех углах трапезной, произнёс Щавель. — Озаряющая своим светом великое княжество, сияй всегда для нас, светлейшая!
Он выпил до дна.
— Слава! Слава! Слава! — дружно и хрипло заорали за столами, гулко заклокотал алкоголь, разом вливаясь в сотню прожжённых спиртягой глоток.
Щавель ничуть не покривил душой. Сорок лет и семеро детей не сумели избыть красы светлейшей княгини. Яркой внешностью Улита приковывала взгляд. Хочешь не хочешь, а глаза сами возвращались к ней, и ничего тут поделать было нельзя. Редкая сука, с детства избалованная мужским вниманием, светлейшая княгиня сознавала свою красоту и умело ею пользовалась. Щавель издавна ведал её гадские качества, но противостоять чарам не мог, а потому исправно сторонился Улиты. Она была аццкая сотона и дщерь погибели.
— Ты, как всегда, вовремя, дорогой друг, — заметил князь. — Мы как раз собирались поднять второй тост.
— Кто-то должен, — сказал Щавель.
Он разместился промеж виденного давеча боярина в медвежьих сапогах и рослого пузатого волгаря с широким костистым лицом. Руки как лопаты и косая сажень в плечах выдавали в нём силу немереную.
— Знакомьтесь, други, с командиром Щавелем, — продолжил князь. — Знакомься, Щавель: воевода Хват, — указал он на боярина. — А это знатный работорговец Карп, он пойдёт с тобой начальником каравана.