С другой стороны, к Мише я питала смешанные чувства. Наверное, находясь в конце Пути, я должна была наконец себе признаться, что среди Пробуждённых, за которыми я «пыталась идти», Миша цеплял меня сильнее всех. И не любовью и открытостью, как Серёга Атман, не силой, основательностью и внушительным жизненным опытом, как Сергей Рубцов… Чувство к Мише не было приятным смирением, покорностью, благоговением, которое я испытывала к другим. При всём уважении к нему я по-настоящему, отчаянно сопротивлялась. Мол, если я кому-то и сдамся, то точно не ему. Это шло не от сердца, а из вертлявого ума, скрутившего кукиш и не желавшего сдаваться без боя. Я понимала, что могла продолжать работать и по-прежнему воображать, что делаю большое дело, но чувствовала, что вернуться к Рубцову и следовать его указаниям дальше я уже не могу. Я ему честно об этом сказала во время нашей последней встречи. Сказала, что мне не близки его идеи и жить ими я не могу хотя бы потому, что мой муж не собирается ни строить ашрам, ни жить в деревне, ни создавать общину.
Спас положение мой Антон. Я разглядела его в каше мыслей и чувств и сказала ему, что уже ничего не понимаю, но раз он идёт с Мишей, а мне нужно сделать выбор, то я выбираю идти с ним. До конца. Я собиралась продолжать работать, пока идёт семинар в Москве, потом уволиться и покончить с этим «развлечением». Я уже почти ничему не верила: ни Мише, ни его намерению помогать людям Просветляться (я втайне надеялась, что Марина ещё «уснёт», Миша будет злорадствовать, а я окажусь круче всех), ни тем более его сомнительным техникам. Но это не имело никакого значения. Я приняла решение лечь на операцию, и, как бы ни выглядел врач, от него, а не от доброго светящегося ангела будет зависеть моя жизнь. За четыре встречи с Мишей, ради которых он каждые выходные мотался в Москву, мы должны были получить десяток сутр (что-то типа мантр, но на русском языке) и практиковать их «сверхурочно» после Трансцендентальной Медитации. Потом нам предстояло поехать в Питер, получить полётную сутру, после чего летать на матрасах с 6 утра до 8 вечера каждый день. «Ну и отлично, — подумала я, — теперь я уж точно ничего не знаю, не понимаю и не могу загадывать — не могу даже фантазировать на тему будущего. Так намного проще».
Два месяца до Пробуждения
Мы приехали в Питер. Полётный блок, рассчитанный на две недели, проводился в подвале, пол которого был специально для этого устлан матами. Началась практика. Целыми сутками мы не вылезали из подвала. Медитировали, летали и делали йога-асаны.