Валери вкратце поведала Гарри свою биографию. Сама она была из Орегона. В следующее воскресенье она уезжает в Новый Орлеан на съемки нового фильма. Она говорила с выражением детского восторга, стараясь ему понравиться.
Красивые женщины часто отличаются самолюбованием, подумал Гарри, но в простоватой Валери эта черта вызывала у него раздражение. Провинциальная глупышка мечтала выглядеть светской львицей. Такие девицы любят Билли Джоэла и зачитываются банальными историями в журнале «Пипл», когда ждут своей очереди в парикмахерской. Если его что-то и заинтересовало в Валери, так это вкусы и запросы молодого поколения, к которому он уже давно не принадлежал. Она демонстрировала стиль жизни, с которым старались бороться в обществе анонимных алкоголиков.
Эгоцентризм порождает яростное неприятие чужих ценностей. Гарри испытывал почти физическое отвращение к Валери. Он извинился и пошел к бару налить себе тоника. Потом решил заглянуть на кухню и выяснить, когда будет ужин, и в коридоре увидел Гейл вместе с Блайденом. Она снова спорила о позиции киностудии «Двадцатый век-фокс», которая, по выражению Гейл, готова была «содрать с нее кожу».
— На меня оказывают нажимы, вы же видите, — услышал он реплику Гейл, она чуть не ткнула пальцем в лицо Блайдена. — Я соглашаюсь ехать туда только в надежде отстоять свою позицию, думаю, вы понимаете. И, конечно, я оплачу три билета, можете не сомневаться. Но такой договор я не подпишу.
Гейл стояла, привалившись плечом к стене. Ее зеленые глаза в бешенстве блестели, как у леопарда. Блайден уставился на ее оголенную грудь, выглядывавшую в просвете расстегнутой рубашки.
Гарри хотел было присоединиться к ним, но быстро передумал. Это не его дело, как Блайден зарабатывает свои десять процентов от ее гонорара. Пусть Гейл сама выясняет с ним свои отношения. Кроме того, она уже изрядно набралась, это было видно по тому, как она размахивала руками и сбивчиво говорила.
Гарри вышел на улицу. Туман, стелившийся по дюнам, обдал холодком его лицо. Перед домом стояли накрытые столы со свечами. Гарри услышал из дома громкий голос Блайдена, приглашавшего гостей ужинать.
Гарри чувствовал обиду на весь мир — на Валери Кейн за ее молодость, на мадам-писательницу за то, что она пишет повести и их издают, хотя никто их не покупает; на Блайдена Раскина за бойкость речи и, конечно, на Гейл за то, что она пьет. Шейла его единственный единомышленник.
Не хотелось в этом признаваться, но сейчас Гарри больше всего хотелось напиться, расслабиться, развлечься вместе с другими. Он вытащил из пачки сигарету, закурил, хотя надо было идти к столу. Раздражение выворачивало ему внутренности, как острый нож. Уже сильно хотелось есть, но мысль о еде вызывала другую: вот было бы хорошо выпить после еды пару стаканчиков виски.