Бобби был в Дананге, когда получил от Полли письмо с известием, что она переехала, как она выразилась, «на выпас» и хочет найти работу и зажить, «как цивилизованная женщина».
Бобби порадовало, что она не теряется во время его отсутствия, и, вернувшись ненадолго в Штаты, он сделал еще одного ребенка. Он с легким сердцем снова поехал во Вьетнам. Полли жила в достатке, была свежей и чистой как красотки с рекламы мыла. После рождения второго ребенка ее фигура осталась такой же.
Она не употребляла больше марихуаны, читала писанину индийских гуру и принимала участие в акциях антивоенного движения. Но о Вьетнаме во время его пребывания в Штатах они не спорили, «Слава Богу, ты хоть не в армии, — говорила Полли, — ты помогаешь людям». Но в душе Полли подозревала, что Бобби участвует в каких-то операциях ЦРУ. Несколько раз, выпивши, она поднимала тост «за его начальников из ЦРУ» и кому-то говорила по телефону: «Он заявляет, что участвует в программах помощи гражданскому населению, но ведь у них у всех есть какое-то прикрытие».
Бобби не стал ее разубеждать, по ее тону было ясно, что она испытывает к нему скорее уважение, чем презрение. Даже если ее разум противился такому повороту дела, она эмоционально тянулась к опасностям и интригам, и он не стал ей противиться. Полли из всего извлекала для себя пользу.
Они были женаты уже два года и жили в Колорадо-Спринге, Бобби устроился на работу в Денвере, а Полли была беременна Лори. Свекровь продолжала настаивать, чтобы они переехали к ней на восточное побережье. Наконец она убедила Полли приехать в Бостон на Рождество. Но Бобби чувствовал в жене внутреннее напряжение и сопротивление, будто оставить Колорадо-Спринг и ранчо было равнозначно нарушению федерального закона. Он переживал и нервничал во время поездки, никак не мог расслабиться.
Очарование первых лет брака прошло, любовь притупилась, и Бобби почувствовал удавку на шее. На душе стали появляться рубцы, и по возвращении в Колорадо-Спринг он уже не ощущал между ними тех чувств, что были раньше, прежнего равенства и согласия.
Спустя годы он вспомнил ту поездку в Бостон на Рождество как первую трещину в их браке, их лодка любви дала течь. Тогда он впервые испугался, что может потерять Полли, а это было важнее любви к семье, к родителям. Полли стало все раздражать: он сам, его работа, привычки…
Кажется, его родители, и отец, и мать, почувствовали это раньше, чем сам Бобби, они предчувствовали, что его брак скоро развалится. Но они молчали, старались не сделать ничего такого, в чем их можно было бы потом обвинить.