— Я уверена, что вы солгали, когда уверяли нас, что уже четыре месяца как завязали, — сказала Вера. — Вы только примериваете на себя программу общества. И не беспокойтесь обо мне. Я уже восемь лет не пью и не собираюсь снова начать.
— Как вы меня разгадали? — полюбопытствовал Бобби с хитроватой ухмылкой.
— Дорогой, вы такой же прозрачный, как кодакский слайд. Кого вы хотели надуть вашими рассказами, «как это трудно все время путешествовать и оставаться трезвым?» Пьющего видно за версту. Я безошибочно определяю, завязал человек или нет.
— Это настолько очевидно? — спросил Бобби.
— Так же легко, как узнать Мадонну на нудистском пляже. Пойдите-ка лучше в бар и примите свою дозу. Если человек дозрел до трезвой жизни, это видно. Когда выпито под завязку, вы будете молить Бога, чтобы снова не попасть в какие-нибудь неприятности.
Бобби уже хотел было признаться, что никакой он не алкоголик, но побоялся, что тогда двери общества в этом городе будут для него навсегда закрыты. И потом он увлекся своей ролью. Изображая выпивоху, он подражал Льюису, и еще неизвестно, куда это его приведет.
А Вера вела себя так, будто была доброй старшей сестрой всех потерянных мужчин с проселочных дорог от юга до запада. Тьерни встречал таких во Вьетнаме, они работали медсестрами и раздавали гуманитарную помощь, подтирая чужое дерьмо и подставляя плечо мужикам, чтобы те могли поплакаться. Второпях обученные, бесстрашные, с искренней верой в чистоту человеческого сердца, они принимали на себя чужую боль и вину, даже если вся их внутренняя сущность протестовала против жестокости и ужаса войны. Возможно, такое самоотречение объяснялось тем, что происходящее вокруг было выше их понимания.
Тьерни считал, что в таких женщинах удивительно сохранилась детская непосредственность. Он сам не раз попадался на зов таких отзывчивых сердец, и они верили его вранью. Те, кто живут в выдуманном мире, непременно вляпываются в чужое дерьмо. А те, кто им вешает лапшу на уши, никогда не признаются, сколько дерьма в них самих. Если, конечно, они сами не восстанут против себя. Об этом думал Бобби Тьерни, слушая прямую и колоритную речь Веры Маккинзи.
У Веры были все понимающие зеленые глаза, подведенные черным карандашом, очень подвижное живое лицо — это делало ее даже привлекательной, по-своему миловидной, почти красивой. В этих глазах мир был большой «страной Мальборо», населенной честными и смелыми мужчинами. Наверняка, таким же казался ей и Бобби Тьерни. Ему это было приятно. А она гордилась, что живет в такой «стране».