— Скажи что-нибудь.
В ответ она упорно продолжала одеваться, будто от этого зависела ее жизнь. Нехотя он тоже натянул джинсы, чтобы встать перед ней, когда она кончит одеваться. Так и получилось. Он загородил ей путь к двери.
Глаза у нее сверкали, словно драгоценные камни. От негодования? Она попятилась от него. Как всегда, от этого у него екнуло сердце.
— Это была ошибка, — произнесла она. — Ты понятия не имеешь, как я справляюсь со своими проблемами! Как мне удалось создать для себя более-менее нормальное существование!
В долю секунды Гэбриел принял решение. Он стоял перед выбором. Умиротворить ее, попросить прощения и позволить уползти в свою защитную ракушку. Или воспользоваться ее редкой потерей самообладания и заставить открыть хоть кое-что из ее тщательно охраняемых секретов. Он выбрал рискованный вариант.
— Существование? — презрительно повторил он. — Это не жизнь.
— Это моя жизнь! Я хочу такую.
— Ты хочешь меня! — бросил он. — Только что ты хотела меня! И ты получила, что хотела. — Он не мог остановиться. Колокола триумфа гремели в его голосе. Он испытал такой подъем, такое потрясение, когда ее губы шевелились под его ртом. Неопытные и жадные. Когда она, следуя инстинкту, изгибала тело, прижимаясь к нему. Когда он чувствовал, как под его рукой твердеют бутоны сосков и мучительно наливаются груди. И когда она проявила желание пройти через это, у него не хватило силы сопротивляться инстинктам.
Она побледнела. Угрызения совести кольнули его.
— Зачем это отрицать? — спросил он, сознательно придавая голосу нежность. — Почему то, что случилось в прошлом, должно останавливать тебя в будущем?
— Я не хочу! У меня нет будущего.
— Я тоже так это вижу. — Он не позволял себе жалости. И не позволял отступить. — Вероятно, ты прошла долгий путь, — он мог только догадываться, насколько долгий и чего это стоило, — но еще не достигла цели.
— Что ты знаешь! — резко спросила она.
— Проклятье! — Собственный громкий голос потряс его. — Ты не сказала мне ничего! — Он не понимал, что его тоже переполняет ярость. Ярость и отчаяние.
Райэннон моргнула. Лицо напряженное. Но физически она не встревожена. Он получал какое-то странное удовольствие при мысли, что она не боится его. Может быть, ее поддерживала собственная ярость?
— Я рассказала тебе о докторе Додде.
— Потому что была в шоке. Пробка рвалась из бутылки. Почему ты пришла к нему первый раз?
Он увидел, что нанес слишком прямой удар. Глаза ее стали пустыми, лицо застыло. Что-то стянуло мышцы его собственного лица. Он не мог дышать. Какое зло могло так изменить ее лицо? Губы побелели. Может ли она что-нибудь сказать?