Проехав с милю, она свернула на тихую улочку, остановила машину. Он вышел, поменял номерные пластины: снял украденные, поставил «родные». На это у него ушло не больше пяти минут. Сел в машину, и они покатили к мосту Триборо. Он протер номерные пластины, чтобы на них не осталось его отпечатков пальцев. Когда они проезжали мимо пустыря, Дэйв выбросил пластины.
Они миновали мост. Пересекли Манхэттен по Сто двадцать пятой улице, остановилась у поворота на Генри-Гудзон-паркуэй. Там он сел за руль, по Генри-Гудзон-паркуэй поехал на север, выехал на Соу-Милл-Ривер-паркуэй. Они пересекли три моста, многократно останавливались, чтобы оплатить проезд по тому или другому участку дороги, на Соу-Милл-Ривер-паркуэй постояли в пробке, но где-то к полудню вырвались из города.
Небо темнело. Они стояли на вершине холма, оглядывая уходящие вдаль горы. По шоссе проезжали редкие машины. Солнце только что закатилось за горизонт. Запад полыхал багрянцем. За спиной вновь и вновь вспыхивала и гасла вывеска мотеля.
Располагался он на Двадцать восьмой дороге, проложенной через Кэтскиллс. С автострады они свернули в Согертисе, доехали до мотеля и решили, что пора отдохнуть. Вторую половину дня провели у бассейна, пообедали в близлежащем pecторане.
— Знаешь, я не могу в это поверить, — вырвалось у нее.
— Что все закончилось?
— Что все закончилось? Что такое вообще произошло, что преступление имело место, а преступники понесли наказание. Словно случилось все это не наяву. Всего-то прошло восемь дней, и я не могу поверить, что действительно прожила их.
Дэйв обнял жену за талию. Она прижалась к нему, он вдохнул сладкий запах ее волос.
— Через год, — продолжала Джилл, — мы тем более не поверим, что это реальная жизнь, а не наши фантазии. Ты станешь очень перспективным молодым адвокатом, я — твоей очаровательной супругой, принимающей активное участие во всех общественных мероприятиях. А Нью-Йорк… Нью-Йорк канет в небытие.
Он поцеловал ее. Джилл посмотрела на него огромными глазами, он снова прижал ее к себе, поцеловал. Молча они повернулись и зашагали к своему номеру. Вошли, он запер дверь, она опустила шторы. Вместе они сняли покрывало с кровати, откинули простыни.
Не торопясь разделись. Он обнял ее, поцеловал, она томно вздохнула, он осторожно уложил ее на кровать, лег рядом. Какая же она красивая.
— Моя жена, — прошептал он. — Моя любовь.
В уголках ее глаз стояли слезы. Она вытерла их. Он наслаждался теплом ее тела, его переполняло желание.
Она во всем подчинялась ему. Бедра разошлись, и она радостно вскрикнула, когда они слились воедино.