Шон Коллиер вышел из комнаты, не говоря ни слова. Женщины посмотрели ему вслед, а потом Лизабет придвинулась к Сасс и прошептала:
— Поехали отсюда, Сасс. Эта затея не нравилась мне с самого начала. Скоро будет поздно. Если задержимся еще хотя бы немного, то и на дороге не найдем помощи.
— Не говори глупости, Лизабет.
Голос Сасс прозвучал мягко, где-то в его шелковых глубинах таился смех. Она медленно размотала шарф, глядя на дверь, в которую ушел Шон Коллиер, сняла с головы шапку и встряхнула длинными, рыжеватыми волосами. Лизабет собралась добавить что-то еще, но Сасс жестом остановила ее. Она хотела тишины, чтобы освоиться в незнакомой обстановке.
Из соседней комнаты донеслись приглушенные звуки: звяканье металла о металл, скрип открывавшихся ящиков, шум шагов. Хозяин находился на кухне, и это был хороший знак. Сасс повернулась к Лизабет.
— Не говори глупости. На том бензине, что у нас остался, мы не проедем и двух миль. — Она ободряюще улыбнулась и увидела, что Лизабет по-настоящему напугана. — Лизабет, нам нечего бояться. Он грубиян, но и только. Неужели ты думаешь, что он убьет нас кочергой и закопает в лесу только из-за того, что мы постучались в его дверь?
— Нет, конечно, — ответила Лизабет, задетая тем, что Сасс считает ее такой наивной, хотя со смущением поняла, что у той есть для этого основания.
И тем не менее опасность все же существовала. Лизабет чуяла ее. Она видела глаза мужчины, видела, как Сасс стояла рядом с ним, как все ее тело вибрировало от флюидов, возникших между ними. Да, опасность существовала, и Лизабет хотелось сбежать отсюда как можно скорей и утащить за собой Сасс. Опасность эта пугала ее больше, чем темнота, холод и странный, забытый Богом край, в котором они оказались. Нужно любым способом увезти отсюда Сасс. Но та уже уселась перед огнем, похоже, не сознавая, что тут происходит.
— Лизабет, давай, снимай шубу. Мы уже вошли, так что половина битвы выиграна. — Сасс расстегнула тяжелую шубу и выскользнула из нее как раз в тот момент, когда в комнату вернулся Шон Коллиер.
Он взглянул на нее, она на него, и у Лизабет, вновь появилось ощущение опасности. Ирландец двигался быстро и легко, но в нем не было и намека на гостеприимство.
— Кофе. Горячий. — Наклонившись, он поставил деревянный поднос на выступ очага и отошел. Сасс спрятала улыбку. Даже этому неприветливому человеку не чужда некоторая вежливость. Видимо, мать или жена привили ее ему до такой степени, что она сделалась его второй натурой. На подносе стояли не только кружки кофе, но и английские бисквиты и салфетки, маленький кувшин со сливками и сахар.