Наконец их недолгий, но неспокойный путь завершен.
Стив сделал заказ сам. Заказал уйму каких-то неведомых блюд и бутылку кьянти. Лана не стала спорить. В основном из-за того, что жутко проголодалась, а чудесный острый запах чеснока и оливкового масла, витавший в воздухе, заранее предполагал, что готовят здесь вкусно.
В молчании сидели они, ожидая заказ. Первой заговорила Лана.
— Вы так пристально смотрите на меня, мистер Сейвин…
— Это что, наказуемо? Уверен, ты сама знаешь, что очень красива.
— О? Вообще-то твой странный взгляд наводит меня на мысль, что у меня что-то не в порядке на лице или с прической. Твои глаза строже твоих слов.
— Неужели ты не привыкла к восхищенным взглядам, будучи танцовщицей?
— Это немного другое. Ведь аудитория смотрит на тебя из затемненного зала, а не с расстояния одного ярда.
Когда принесли заказанное, разговор прервался. К счастью для Ланы. Неожиданный комплимент заставил ее почувствовать себя неуютно. Ей привычней и легче было общаться с ним как с противником.
Но, оказывается, в состоянии временного перемирия можно найти вполне удобные темы для разговора. Они обсуждали необычные блюда, поболтали об интерьере ресторана, о погоде. Потом прервали беседу, отдав свое внимание телячьим фестонам с лимоном и сыром.
Стив ел с аппетитом, уговаривал и Лану съесть еще кусочек каждый раз, когда она откладывала вилку.
— Ты слишком худая.
— Этого требует моя работа.
Казалось бы, сейчас он снова бросится в спор, но, как это ни удивительно, краткое ее объяснение было встречено без комментариев. Разве что опять стал усиленно потчевать ее новым блюдом. Говорил миролюбиво, даже с заботливыми нотками в голосе. Неожиданно широко улыбнулся. Впервые девушка увидела, что этот человек, оказывается, умеет искренне улыбаться.
— Что тебя развеселило? — полюбопытствовала она.
— Представляю, как наши родители украдкой выглядывали из-за дверей, когда мы были у твоей тети, — сказал он. — Словно двое непослушных детей, которые, нашкодив, прячутся от взрослых.
— Ты знал, что они там? Тогда почему ты не вернулся и не посмотрел им в глаза?
Он задумался.
— Зря, наверное. По правде говоря, я сам начал чувствовать себя озорным первоклассником. Ведь что получилось? Моя собственная мать не хотела видеть меня. Ну раз не хочет — не надо, хоть сейчас я жалею, что потерял терпение и не дождался их. Но чего они, собственно, опасались?
Он покачал головой.
— Нас с тобой. Они хотели нашего одобрения и боялись, что мы не поймем их чувств. Отец, как я сейчас понимаю, практически вынудил меня сказать, что все в порядке.