Каблуки чудных остроносых туфелек стукнули по темному паркету. Я перенеслась. Гобеленовый зал господаревого домика окутывала тьма. Я хлопнула в ладоши. Светильники под потолком послушно зажглись. Я потопала к лестнице.
— Дарина! Ты здесь?
Испугать подругу неожиданным появлением не хотелось. Беременных вообще пугать не рекомендуется.
— Это еще что за явление? Ты кто?
Незнакомка занимала, казалось, весь лестничный пролет. Плотная коренастая бабка в коричневом переднике и забранными под льняной платок волосами. Кустистые брови сдвинуты, глаза сверкают, ноздри раздуваются. Я с удивлением обнаружила, что мне в грудь угрожающе наставлена… огромная поварешка.
— Свои, Родика, — донеслось сбоку, и на площадку выбежала Дарина. — Это моя Ленута!
Волчица раскрыла мне объятия, ожидая, когда я поднимусь. Я не заставила себя долго ждать. Мы обнялись. Я осторожно погладила плотный животик Дарины.
— Быстро растет, — счастливо проговорила она. — Представляешь, он уже шевелится!
— Так это и есть ваша ветреница с десятком разных имен? — Несмотря на строгий тон, голубые глаза улыбались. — Ладненькая. То-то мои ребята перед тобой хвостами метут!
— Это Родика — мамка Михая, — пояснила Дарина, видя мое недоумение. — Ну и Влада заодно. Кормилица их, понимаешь?
— Только больно худа, — вынесла вердикт бабка. — Пошли, покормлю тебя, горемычную.
— Действительно, чего это мы на лестнице стоим? — Дарина потащила меня на кухню.
Там одуряюще пахло запеченным мясом и свежим хлебом. Я сглотнула слюну.
— Может, я сначала Влада подлечу?
Родика вытащила из моих скрюченных пальцев обломок артефакта и принялась его отмывать в миске:
— Ничего с моим змеенышем за пару минут не сделается. А тебе поесть надо. Знаю я вас, колдунов. Сейчас как примешься силы тратить, а их-то и нет.
Я вгрызлась в предложенную горбушку. Дарина смотрела на меня с умилением.
— Михай привет тебе велел передать. — Разговаривать с набитым ртом получалось не очень.
— Да вроде утром с ним виделись, — покраснела моя опекунша. — Вот ведь нетерпеливый…
— Это он сейчас лебезит, — проворчала Родика, нарезая толстые ломти буженины. — А как время пройдет, начнет на других девок заглядываться. Уж я-то его знаю. Горячий волчонок, влюбчивый.
— Он не такой.
— Все они такие. — Кормилица поставила передо мной нарезку. — Ты, главное, все его трепыхания в зародыше дави. Чуть что не так — бац по лбу, чтоб впредь неповадно было. Уж я-то, слава Тзеване, знаю. Я со своим, почитай, полвека прожила. Выучила, что у них к чему.
Родика обвела грозным взглядом притихших нас и, не обнаружив мужиков, присела за стол.