Разочарование в собственном могуществе, отчаяние, неверие. А потом — яркая вспышка, и все…
Помнил ли этот полусумасшедший двадцатилетний старик, полностью седой и трясущийся всем телом, как 76-миллиметровый снаряд ударил по его «тяжелому» танку Pz.IV? Как раскололась от удара почти в упор лобовая броня и откинулся на спинку сидения механик-водитель с размозженной в кровавое месиво головой? Как истошно выл рядом с ним радист, глядя на оголенные осколки костей ног, своих ног? Как вытащил его на себе из огненного ада наводчик орудия, которое склонило короткий хобот ствола, будто бы стальной зверь с крестами на броне признал поражение от более могучего механического хищника с красными звездами на башне?
Пускающему слюни гауптману было что поведать о своем последнем танковом бое!..
Но кто бы его сейчас стал слушать? Вермахт победоносно наступал, и было недосуг обращать внимание на несчастного. Контузия — бывает и такое…
Вот и Дитрих лишь презрительно скривил губы, проходя мимо него.
* * *
А вместе с тем вести с передовой были, как минимум, противоречивы. Месяц боев на Восточном фронте не принес таких ошеломительных успехов, как во Франции. Красные отнюдь не горели желанием сдаваться сами или сдавать своих комиссаров и командиров. Многие, даже находясь в окружении, продолжали яростно и упорно сопротивляться. Таких, конечно же, уничтожали, но тратили на них драгоценное время, силы, ресурсы. Да и сами гитлеровцы несли весьма ощутимые потери.
А тут еще эти новые русские танки. О них ходили самые невероятные слухи и домыслы. Говорили, что ими управляют смертники, лично приговоренные страшным Сталиным к расстрелу. Другие клялись, что видели в открытых люках женщин в красных косынках. Третьи вообще говорили, что танки эти побольше наших «четверок» будут, однако ничего страшного в них нет. Правда, видели они их брошенными и в полуразобранном виде в наспех оставленных в первые дни войны мастерских или технических парках.
Дитрих Шталльманн не верил ни в одно, ни в другое, ни в третье. И несмотря на то, что происходил из католической семьи, был материалистом, больше верящим в надежность орудия, брони и мотора, чем в «мистику русских». Они, по определению, не могли произвести что-нибудь, что затмевало «сумрачный германский гений» в области инженерии или металлургии. Да, эти большевики неплохо сражались, подгоняемые евреями-комиссарами, но стадо не могло породить того, что под силу сделать только технически развитой нации.
До сих пор самым тяжелым танком, виденным им на поле боя, был французский «Сомуа» — несомненно неплохая машина. Но это уже был идеальный танк прошедшей войны, Первой мировой. И даже польские танки 7ТР были всего лишь лицензионными копиями английских «Виккерсов». Надо сказать, что снобы англичане весьма преуспели в их производстве. Неприятно было Шталльманну и засилье в Вермахте весьма неплохих чешских легких танков Pz.Kpfw.35(t) и Pz.Kpfw.38(t). Но чтобы русские создали непобедимый танк?! Es ist unmöglich! — Это совершенно невозможно!