— Ну хорошо… Где Пономарев провел ту ночь?
Шувакин вновь спрятался в свою раковину.
— Татьяна Слободина говорит, будто ее муж знал, что Пономарев мог навестить… одного человека и что этот человек ждал его.
— И кто этот человек? — Каждое слово из этих скрытных русских приходилось вытягивать клещами.
— Женщина.
— Что! — воскликнул Билл Паттисон, и его лицо залила краска. — Женщина? Министр Пономарев ездил к женщине? Здесь, в Америке?
Шувакин кивнул.
— У него была здесь русская подруга.
— Кто эта женщина? — На этот раз Паттисон смотрел прямо в глаза Слободиной. — Какайя дженшина? — запинаясь, пробормотал он на ужасном русском.
Татьяна сказала несколько слов Шувакину, и тот перевел:
— Она не знает. Ее имя знал только Аркадий Слободин. Он сказал ей только, что министр ездил к женщине.
Несколько минут Паттисон молча думал, подперев подбородок кулаками. Русские ждали, не прерывая его раздумий. Наконец американец поднял голову и проницательно посмотрел на Шувакина.
— Она, может, и не знает, но вы то знаете, правда?
Сергей Шувакин несколько секунд пристально смотрел на агента ФБР, потом неожиданно встал и подошел к Татьяне Слободиной. С удивившей Паттисона мягкостью он пожал ей руку и похлопал по плечу.
Затем повернулся к Паттисону и сказал:
— Пойдемте. Я отвезу вас к ней.
* * *
«Торонадо» с тихим ворчанием промчался по тоннелю имени Линкольна. За рулем сидел Билл Паттисон. На выезде из тоннеля, в Нью-Джерси, он заметил рабочих, ремонтирующих ограждение. На обочине стояли несколько машин, и небольшая толпа зевак с открытыми ртами глазела на место преступления. Паттисон криво улыбнулся и подумал о не поддающемся логическому объяснению очаровании, которые таят в себе убийства для некоторых людей. Это очарование смерти заставляет их смотреть на казни и толкаться изо всех сил, чтобы получше разглядеть жертву какой-нибудь аварии или несчастного случая. Такие люди с открытыми ртами и широко раскрытыми глазами жадно смотрят на места кровавых трагедий и часто увозят что-нибудь оттуда на память.
— Посол Гайдуков не знал, — неожиданно произнес Шувакин.
Это были первые слова русского офицера, произнесенные в машине. Прежде чем ехать к женщине, у которой провел роковую ночь Пономарев, он попросил Паттисона никого с собой не брать. Шувакин объяснил дорогу и погрузился в мрачное молчание. Билл Паттисон изредка сочувственно поглядывал на своего спутника. Он понимал, как тяжело русскому человеку рассказывать интимные подробности о жизни министра иностранных дел Советского Союза американскому агенту. Любой русский назвал бы это предательством. Паттисон понимал, что в душе Шувакина сейчас идет борьба и решил оставить его в покое. Сейчас русский сам нарушил молчание.