«У тебя чудесные глаза, — мысленно вставляла Катя недостающее слово, — дивные, изумительные глаза».
Инициатива, бесспорно, принадлежала мальчикам, но девочки тоже не оставались пассивными. На переменках они ходили, взявшись под ручки, шептались друг с другом, а на уроках рисовали в альбомах «секреты».
В один из дней Липа и Соня явились с перебинтованными запястьями. Все поняли, что у одной и у другой написаны инициалы любимых.
После долгих просьб, настояний и уговоров:
— Нет, ты раньше покажи, в кого ты влюблена…
— Нет, раньше ты…
— Ой, если ты узнаешь — ты умрёшь, — девочки сняли свои повязки.
Оказалось, что у Липы и у Сони были написаны одни и те же инициалы: «Д. Л.», что, естественно, означало — Дима Логвиненко. «Соперницы», однако, нисколько не обиделись друг на друга, а продолжали весело болтать, обе, с двух сторон, заглядывая в Инкин альбом. Цветными карандашами Инка рисовала необыкновенно красивый вензель. Две буквы — С. Г., окружённые цветочками и лепестками, были похожи на настоящую загадочную картинку.
— Это Стёпкины инициалы, правда? — шепнула Инке Соня. Инка ничего не ответила.
В оппозиции находился один человек — Лёня Царенко. Массовое влюбление он считал новым, неоспоримым проявлением мещанства. Лёня написал ещё одну гневную статью в «Красный школьник», в которой научно доказал, что любви нет, существует только так называемая классовая дружба. Статья так и называлась: «Любовь и борьба классов». Группа боялась Лёни Царенко, как огня. Он ходил всё время мрачный, как туча, и возмущённо бормотал:
— Записочки, альбомчики, признания… Так можно до свиданий докатиться. Интересно, куда смотрит совет отряда? Почему не реагирует? — и он бросал грозные взгляды на смущённого Димку.
Если Лёне удавалось перехватить записку, он прочитывал её вслух, демонически хохотал и называл автора мещанином или мещанкой. Все чувствовали себя крайне неловко и Лёне не возражали. Лёня был беспощаден. Заметив на платье у Липы маленький бархатный бантик, он сорвал его, бросил на пол и назвал при этом Липу неисправимой мещанкой. Юра Павлик был награждён эпитетом «буржуазный мещанин» за носовой платочек, торчащий уголком из кармана пиджака. И чем ярче светило весеннее солнце, тем яростнее становился Лёнька. А солнце пекло всё горячее, и лучи его ласково стучались в окна школы.
— Идёт-гудёт зелёный шум. Зелёный шум, весенний шум, — продекламировал, входя в класс, Илько Васильевич, заведующий школы.
— Ух, как у вас жарко. Задохнуться можно. Почему ещё окна заклеены? А ну, окна настежь.
Дети бросились к окнам и стали срывать с них длинные газетные полосы, выставлять рамы. Весёлый ветер ворвался в комнату, зашелестел тетрадками.