— Ну, в нашем языке это слово означает не только командира корабля, — сказал майор, — Это еще и воинское звание. Ну где-то как сотник…
— У вас сотник равен капитану корабля? — я очень сильно удивилась. — Но ведь научится управлять кораблем гораздо сложнее, чем командовать сотней. Да и на корабле, особенно военном, больше сотни матросов как правило…
— Не совсем так. Просто это слово имеет два значения, никак друг с другом не связанных. В данном случае и Тирли и Стингер именно что-то вроде сотника, хотя сотнями никогда не командовали…
— А, я поняла, у нас так же примерно… Когда нанимают опытных воинов, им тоже дают офицерские звания. Чтобы обычные офицеры перед ними нос не задирали. Когда папа командовал охраной бургомистра Оэсси, у него было звание тысячника, хотя под его рукой было всего пять десятков воинов. А мама была помощником тысячника, хотя вообще никем не командовала. Вообще, в Оэсси пять тысячников, но из них только двое командуют таким количеством воинов. Шестым был мой папа, я не знаю кто после моего рождения занял его место, и седьмым — начальник контрразведки. У всех остальных воинов в городе звания были меньше.
— А кто в таком случае был общим главнокомандующим, — внезапно заинтересовался Стингер.
— В мирное время никто, — пожала плечами я, — у каждой тысячи — свои задачи. Их они и выполняли. Если надо было сделать что-то, выходящее за рамки задач — решения принимал весь магистрат голосованием. Непосредственно бургомистру подчиняется только тысяча городской стражи и его телохранители. Но тысяча городской стражи — это только название. Там человек триста-четыреста обычно. Ну теоретически на случай войны или еще какой опасности, магистрат голосованием выбирает генерала, начальника всех вооруженных сил Оэсси. Но уже очень давно не было задач, с которой не справилась бы одна из тысяч. Тысяча воинов — это очень много.
— Н-да, и тут демократия, — с каким-то непонятным выражением лица протянул Потапыч.
— Ой, мой папа всегда так же это слово говорил. Только потом ругался очень сильно, когда думал, что я не слышу. И мне его значение объяснять отказывался, — ну вот, как только папу вспомнила, так сразу опять грустно стало и плакать захотелось. Чего то я совсем расклеилась…
— Слушай, Шелли, а ты как-то мельком говорила что есть какая-то одежда, чтобы наше обмундирование прикрыть можно было, — майор заметил мое испортившееся настроение и поспешил сменить тему.
— А, да пыльники. Тут в лесу пыли мало и ребята их должны были сложить в последний фургон, где все барахло каравана.