— Обо всем, — прошептала Аллегра. Но она понимала, что ей нельзя отделаться общими словами. Надо объяснить все. — О своем отце, — начала она медленно. — О том, как он использовал меня и какой удар я ему нанесла. Если бы я знала, что ему так нужны деньги, я…
— Ты вышла бы за меня замуж? — осторожно предположил Стефано. — Дорогая, это не твоя вина. Ты не можешь винить себя за смерть отца.
— Я понимаю, — сказала Аллегра. — По крайней мере разумом. Но сердце мое…
— Мы не всегда можем совладать с нашими сердцами, — с горечью прошептал Стефано.
— Да. Было бы лучше вообще не думать об этом. Но мне больно. До сих пор больно.
Стефано кивнул, погладив ее волосы.
— Да, — пробормотал он. — Это больно.
— Я плакала о матери, — продолжала Аллегра, теперь уже более спокойно. — Я знаю, она использовала меня. Я поняла это после того, как она ушла от отца с Алонсо. Ведь именно он отвез меня тогда на вокзал! Она хотела унизить отца, а я была средством, не более. Я всегда была лишь средством достижения ее собственных целей. — Аллегра покачала головой, крепко прижимаясь к Стефано. — И было очень больно думать, — сказала она наконец едва слышным, срывающимся голосом, — что для тебя я тоже являюсь средством. Для тебя, кого я люблю больше всего на свете.
Руки Стефано замерли, напряглись, и он перестал гладить ее волосы.
Аллегра прижалась лицом к его плечу.
— Аллегра, — сказал он наконец. — Тогда мы были совсем другими людьми… Тогда я не смог бы сделать тебя счастливой.
Аллегра медленно подняла голову, и глаза их встретились.
Он не мог сделать ее счастливой тогда, а сейчас?.. Тот ли он человек, который нужен ей сегодня?
Стефано неотрывно смотрел ей в глаза. Потом склонил голову и нежно прикоснулся к ее губам.
И Аллегра ответила на его поцелуй. Ответила всем сердцем, каждой клеточкой своего тела. Она обвила руками его плечи, прижала его к себе в безумной жажде ощутить его близость, тепло, силу. Стефано нежно целовал ее губы, а она обнимала его, открываясь навстречу, — так прекрасный бутон розы раскрывает свои лепестки, встречая восходящее солнце.
Стефано прервался на несколько секунд, глубоко вздохнул, и глаза их снова встретились в серебристом лунном свете. Потом он снова поцеловал ее, но этот поцелуй был настойчивым, повелевающим, злым.
Он жадно овладел ее губами, и она с такой силой вцепилась в него, что стала трещать ткань рубашки и пуговицы посыпались на пол.
Они задели стаканчик с кисточками, и он звякнул, а кисточки с шумом посыпались на пол.
Как это произошло? — стучало у нее в голове, а между тем она отвечала Стефано на каждый поцелуй, будто они участвовали в какой-то гонке, стараясь быстрее овладеть друг другом, наказать и доставить наслаждение.