Ну а что с Раисой, с ее тайной? Если даже и есть тайна, к видениям Татьяны она не имеет отношения, он давно это понял. А вот она сама… Виктор взглянул в окно, где виднелась пустая ночная улица да тускло мерцал одинокий фонарь на столбе. Тишина… Покой! Он и не думал раньше, что можно просто вот так – наслаждаться покоем! И вдруг подумалось: ему вот сейчас так хорошо дома! А каково ей?...Он представил себе, как Раиса сидит сейчас одна в пустом доме, на этой богом забытой городской окраине…Что она делает? О чем думает? Виктора охватил ужас, и волна нежданно нахлынувшего сострадания вдруг охватила его. Виктор даже изумился: он никогда не переживал столь глубокого и трепетного чувства. Как ей должно быть страшно! И безумно одиноко…
Он невольно вскочил со стула, заметался по кухне…Ему вдруг захотелось немедля одеться и пуститься через весь город обратно, прямиком на улицу Карла Маркса, в дом 16… Невзирая на снег, на ураганный, тоскливо воющий ветер, ночной мрак…Он с трудом прогнал этот сумасшедший порыв. Его бросило в жар… «Кажется, я спятил…- подумал Виктор. – Откуда все это?..Надо спать, скорее спать!» И когда он ложился, то отчетливо ощутил, что от злобы, досады и обиды на Раису не осталось и следа! Было только невероятное, томительное, мучительное желание…
* * *
И он стал мотаться на улицу Карла Маркса через день-два. При этом пожелание ( или требование?) хозяйки выполнялось неукоснительно. Виктор покупал бутылку и через весь город ехал к Раисе. Там он наливал водку в стаканы, но сам демонстративно не пил, всем своим видом показывая, что спиртное возит исключительно для нее. Сам же вел разговоры ни о чем, а точнее – пускался в воспоминания о школьных годах, о бывших школьных товарищах, об учителях…Иногда случалось, что его разговоры будили и в памяти женщины ответные воспоминания, и она увлекалась ими, а порой добавляла некие детали в рассказ Виктора. В такие минуты она становилась будто бы той прежней, дорогой его сердцу Раисой, и ради таких мгновений стоило ездить к ней домой, чтобы хоть на какой-то миг окунуться в благодатную атмосферу самых волнующих дней его жизни…
Постепенно ему стало казаться, что она даже радуется его приезду, пусть и весьма сдержанно. Самое отрадное было в том, что радовалась она именно ему, а не бутылке, привезенной им с собой.
Конечно, радость эта была столь незаметна, что увидеть ее кроме Виктора никто не сумел бы. А однажды во время пятого или шестого его визита Раиса вдруг спросила:
- Я вот думаю все… чего это ты ко мне все ездишь и ездишь? Далеко ведь мотаться-то?