— Лучше б не поднимал… — Толстых мрачно взглянул на хозяина кабинета.
— Я же предупреждал, что у нас не Швеция… Ну, мы свои условия выполнили, теперь ваша очередь.
— Извините, Сергей Аркадьевич, но… — В эту минуту Тостых выглядел как олицетворение мировой скорби.
Улыбка сползла с лица Егорова, радость сменилась недоумением:
— Что «но»?…
Толстых поднялся со стула и, глядя куда-то в пространство, произнес:
— Закрыл я фирму…
Челюсть начальника поехала вниз.
— Как «закрыл»?!
— Не хочу иметь с ними ничего общего…
Толстых поднялся, аккуратно задвинул стул и направился к двери. На пороге он обернулся:
— Вы были правы. Не стоит с ними связываться…
Егорову понадобилось несколько минут, чтобы выйти из ступора. Он с ужасом вспомнил, что на этаже остался всего один мужской унитаз.
Каких-то семь цифр на клочке бумаги — и многое изменилось. Такие события лежат за гранью предсказуемости, находятся во временных точках, где сходятся линии людских судеб, а потому воспринимаются как нечто привнесенное извне. Одни называют их случаем, другие — фатальной предопределенностью, но, как ни назови, суть остается неизменной.
Получив добро у начальника, Рогов и Плахов тут же, оседлав маршрутное такси, помчались на квартиру к отставной любовнице Корнилова. Та с большой неохотой выложила на стол его давнишний подарок — старинную икону в серебряном окладе. С тех пор как она рассталась с Корниловым, Ира не раз переживала трудные времена, но реликвию так и не продала, даже не закладывала в ломбард, чтобы выручить немного денег. Женщина верила, что ей помогла Святая Ирина, изображенная на иконе… И вот теперь, когда в жизни все наладилось, явились двое мужчин, показали удостоверения сотрудников уголовного розыска и унесли «образ» с собой. Как вещественное доказательство.
Закрывая за оперативниками дверь, Ира испытывала тяжелые чувства. Дело не в том, что ее лишили дорогой вещи, и даже не в том, что икона проходила по уголовному делу. Ей показалось, что она расстается со своей покровительницей навсегда…
Через час икона лежала в кабинете оперов. Мужчины разглядывали реликвию, лежащую на столе, оценивая ее как предполагаемый вещдок по делу о контролере-убийце.
— Она с ним уже лет шесть не живет. И не видится, — заметил Плахов.
— А икона?.. — Виригин взглянул на коллегу.
— Давно подарил. На именины.
— И что ж, она все это время не знала?.. — По лицу Макса скользнула тень недоверия.
— Говорит, нет. — Плахов вспомнил растерянное лицо женщины.
— С трудом верится…
Попытка «обкатать» версию сговора поддержки не встретила. Плахов пожал плечами: