Словом, пылкий любовник принялся охаживать русскую крошку, в чем и преуспел. Неизвестно, чем завершилась бы история, но произошло крушение некой металлической невинности ростом с белого медведя. Ушибленный и помятый папенька, предвидя худшие сюрпризы, сознался, что ищет в жуткой стране не столько непризнанных гениев, сколько таинственного шантажиста. Оказалось, что уже десять лет фирма из последних сил оплачивает гигантский счет, предъявленный человеком, назвавшимся Хранителем. Вот так, с большой буквы "ха". Пару месяцев назад гнусный тип потребовал непосильной для семейного бизнеса прибавки, в неприемлемом тоне, с хамскими намеками. И протестовать было невозможно: якобы у негодяя на руках имелся документ, обнародование которого отняло бы у семейства Кавальери все — от имущества до честного имени. Понятно, терять эти приятные мелочи как-то не хотелось. Впрочем, Алессандро отказался вникать в подробности: дескать, много будешь знать — и на тебя рабочий с колхозницей упадут. Он просил сына поверить любимому отцу на слово и защищать свое кровное до своего же последнего. Франческо подумал и согласился.
Алессандро считал меня Хранителем, только ну о-очень законспирированным. Франческо строил куры, а Кавальери-старший делал вид, что умиляется резвости сынули. Идиллия длилась до тех пор, пока не пришло письмо, в котором говорилось что-то про наличие не только Хранителя, но и Мстителя. И Мститель обещал Кавальери верную погибель — в кратчайший срок и в ужасных муках. Послание оказалось прямо на столе в номере, хотя никто его не приносил — ни портье, ни горничная, ни одуревший от секса и шампанского Чингьяле. А тут мои дубоватые соратнички проявили инициативу — заявились прямо в отель и потребовали дать им отчет по всей форме — раз, и немедленно приступить к деловым переговорам — два-с. Кавальери, почувствовав неладное, отказались вести пустопорожние беседы с посредниками. Им вообще показалось, что это не столько посредники, сколько частные сыщики, а то и русские мафиози — деньгу приехали выколачивать. Последствия, как говорится, не замедлили.
К счастью, мои друзья с их благими намерениями удалились еще до того, как послушный сын своего отца приступил к характеристике их деятельности. Небось, тоже почуяли неладное. Да что там: в воздухе витал вопрос "когда, наконец, мы лишимся вашего общества?" Вот мои обалдуи и слиняли. А может, поняли, что информации — полезной и легкоусвояемой — не дождутся. И мы с Франческо остались одни. Он закончил свою повесть, держа меня за руку, и ничего не надо было переводить, все было ясней ясного — кроме дурацкого главного вопроса насчет личности убийцы и содержания треклятой бумаженции. Чтобы объяснить поведение моего порочного предка, я прочитала Франческо избранные места из дедова дневника. Когда перевод горестной "Песни песней" на итальянский закончился, мой Ромео покачал головой: