– Ага, чаек! То, что надо! – обрадовался он и сел напротив меня.
Его мокрые волосы были распущены, белая футболка красиво оттеняла смуглый тон кожи и яркие карие глаза. Марина устроилась рядом с сыном. Свет падал на нее сверху, я заметила, что морщинки все же имеются, но они были в уголках глаз и выглядели очень мило, как у человека, который любит смеяться.
– Печенье, творожный кекс, шоколад, – мягко предлагала Марина и улыбалась мне.
Открытая коробка с конфетами притягивала меня как магнит. Я ощутила невыносимый приступ «шоколадомании», во рту настойчиво возникал вкус любимых конфет, я буквально захлебывалась слюной.
«Если съесть одну, то ничего не случится, – нашептывала моя мания. – Только одну конфетку».
Я вскинула глаза на Марину. Память мгновенно услужливо подсунула мне картинку: моя мать, обливаясь потом, в обтягивающем ее огромное тело ситцевом застиранном халате, сидит у нас на кухне и с аппетитом поглощает пирожки с картошкой, запивая их деревенским жирнющим молоком. Я явственно увидела ее серое одутловатое лицо, мокрые губы, опухшие глаза, неопрятную прическу, толстые пальцы, держащие пирожок, и содрогнулась.
– Что с тобой? – заботливо спросила Марина. – Ты как-то изменилась в лице.
– Мам, да Катя только сегодня прилетела! – ответил за меня Паша. – Наверняка все еще в себя не пришла.
– Это ничего! – ободряюще проговорила Марина и подвинула ко мне тарелку с нарезанным домашним кексом. – Завтра уже лучше будешь себя чувствовать.
Я кивнула, сглотнула слюну и твердо отказалась от кекса.
– И конфеты мне нельзя, – слабеющим голосом сообщила я. – У меня на шоколад аллергия. Видите, какие… высыпания на лице! И вообще мне ничего нельзя! Я толстая корова! – едва скрывая отчаяние, добавила я.
Паша рассмеялся, но беззлобно, скорее чтобы скрыть неловкость от моих признаний.
– Глупости! – сказал он. – Просто у тебя конституция такая! Лишь бы тебе было комфортно в таком весе.
– А мне некомфортно! – не сдержалась я и повысила голос. – Я уродина! Но вам не понять… вы… вы такие красивые!
Мне стало стыдно от своей несдержанности. Что они могли обо мне подумать? И я постаралась успокоиться. Но слезы предательски потекли по щекам.
– Говорю же, переутомилась! – констатировал Паша, но я видела, что ему не по себе. – Перелет, акклиматизация и все такое, – растерянно добавил он.
– Сынок, поднимись ко мне, возьми в аптечке пузырек с валерианой, – мягко проговорила Марина.
– Не надо! – всхлипнула я. – Сейчас уйду!
– Конечно, конечно, но сначала необходимо успокоиться, – ласково сказала Марина и села рядом со мной.