Если мне что-то и снилось той ночью, то наутро я ничего не помнил. Проснулся от неприятного чувства надвигавшейся угрозы. Так оно и случилось: прямо на меня ползла огромная змея. Ядовитая красная с зелёным раскраска. Она передвигалась медленно, грациозно изгибая своё чешуйчатое тело. Раздвоенный язык то вырывался наружу, то прятался в пасти. Именно им она учуяла мой страх…
Я решил не шевелиться, и, может быть, она проползёт мимо — наивно с моей стороны. Вот она уже сжалась как пружина, ещё мгновение, и её раскрытая пасть летела на меня, сверкая на утреннем солнце смертоносными клыками. Свист рассекаемого воздуха. Я не успел опомниться, как морда змеи лежала в шаге от меня. Из раны по чешуйчатой коже хлестала тёмная кровь. Кира сматывала плеть. Я успел ей улыбнуться и потерял сознание.
Очнулся через несколько минут, а может — часов. Хотя нет, минут: солнце оставалось на своём месте. Передо мной маячило участливое лохматое лицо Кича. Прим протянул руку. Я не стал отказываться от помощи и поднялся. Невдалеке сидел Сир, сдирал шкуру со змеи. Заметив меня, он довольно улыбнулся и произнёс:
— Вот к нам свежая еда сама и приползла…
— Я чуть сам её едой не стал, — перед глазами всплыла раскрытая пасть с ядовитыми клыками.
— Исключено. Ты же знаешь, что моя Кирочка никогда не промахивается, — ответствовал Сир и вернулся к разделке.
Я встряхнул головой, словно пытаясь сбросить наползавшие образы того, что бы от меня осталось, будь это не так…
Мы вновь отправились в путь. Обеденное солнце только начинало беспощадно палить, а Сир уже обшил полы плаща Киры змеиной кожей. Его он подарил любимой в прошлом году, если память мне не изменяет. Сир отличный портной. Но здесь он превзошёл себя: сколько любви и труда он вложил в тот походный светло-зелёный плащ с вышитыми золотыми и серебряными нитями птицами и цветами! Во всех Пашнях (да и в Фермерских Угодьях) лучшего плаща не сыскать!
Вчера небо было затянуто облаками, и достойно оценить всю злость раскалённого солнца нам не довелось. Сейчас мы ощутили на себе его устрашающую мощь. В горле сохло, а запасы воды, которые начинали подходить к концу, пополнить было негде. Пот лился ручьями, еле-еле передвигались, словно налившиеся свинцом, ноги, сильная отдышка и головная боль не проходили. Всё чаще голову сверлило желание повалиться на землю и уснуть. Но нужно было идти: собрав всю волю в крепкий кулак упорства, не останавливаться. В противном случае — мучительная смерть…
Наполовину осыпавшееся дерево с причудливо закрученными листьями послужило спасительным кругом в пустынном океане песка, потрескавшейся глины и засохшей травы. Мы соорудили из его веток и овечьих шкур навес, под которым укрылись от безжалостного солнца.