— Спокойно, Кротов! Отбегался!
У брюнетки глаза поползли на лоб. Щукин переминался в дверях с ноги на ногу. Парень рванулся вправо, затем влево, локтем въехал по шлему, взвыл и попытался выскользнуть вниз, на пол. Даже сквозь комбинезон Громов ощущал тяжелый твердый предмет за поясом джинсов у него за спиной. Еще рывок. Парень оттолкнулся ногами от противоположной стены, и они оба ударились об косяк комнатной двери. Громов сжимал парня крепче и крепче. Вся жизненная сила его перетекла в руки. Все преступники, ходившие когда–либо по земле, соединились в этом длинноволосом парне. Все непрожитые годы, дни, часы и мгновения имели смысл лишь благодаря его рукам, которые не мог, не хотел, не имел он права разомкнуть. Вместе с ними в узком коридоре вальсировало пыльное ожидание холодных опостылевших кабинетов, готовое раствориться и исчезнуть, открывая дорогу к новому, прекрасному этапу жизни.
Он не видел, как кинулась на него брюнетка. Только почувствовал на спине тяжесть, обрушившуюся и отрывающую от отчаянно бьющегося парня. Глухо ударился об пол и отлетел в сторону большой черный пистолет. Они рухнули одновременно. Брюнетка взвыла и повисла у Громова на правой руке. Парень вырвался, вскочил, оглянулся в поисках ствола и, не увидев, кинулся к двери, где продолжал переминаться Щукин.
— Останови его, Коля! Останови! — кричал, стонал и рыдал Громов, понимая, что это конец, что все кончено и он проиграл.
Парень уверенно шел на Щукина, мелкими шажками освобождающего дверной проем. В следующую секунду Громов увидел, как ноги длинноволосого взлетели к потолку и он с силой врезался лопатками в пол, припечатанный упавшим сверху орошником. Брюнетка взвизгнула и обмякла.» Громов высвободился из ее рук, сорвал шлем, на четвереньках подполз к Щукину и достал наручники. Длинноволосый явно отключился.
— Ты… Ты как это его так?
— Я раньше борьбой занимался. До мастера спорта дошел, пока травму не получил.
Они подняли парня, который начал приходить в себя.
— А как головой о ковер ударился, то меня из спорта выгнали, и я пошел в милицию.
— Ну, если головой, тогда это единственная дорога, — грустно согласился Громов и потянулся к телефону.
Сдав задержанного, он поднялся к себе и привел как мог себя в порядок. В животе бурлило. Отпустившее было на нервах похмелье неумолимо возвращалось. Он убедил себя, что до пива надо было все–таки написать рапорт на задержание. Отдел был пуст. Он пожалел, что не с кем поделиться, но подумал, что веселее будет вечером.
В дежурке начальник ОРО Игорь Аверьянов переключал каналы телевизора. Громов улыбнулся.