Марья пригладила хохол на голове сына. Совсем как у мужа! И тут же защемило сердце: о Федоре с начала войны ничего не знала…
На станцию пришли позже всех.
— Ну, Марья, иди выбирай. Тебе как многодетной солдатке и одного взять можно, — разрешил председатель.
— А другие взяли по сколько? — тихо спросила Марья.
— По-разному. — Кто — двух, кто — трех. А Дуська-бригадирша пятерых взяла…
— А что ж меня-то обделили? Только одного?
Ребятишек было еще много. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу — маленькие старички, сморщенные и сгорбленные. У Марьи невольно перехватило дыхание и потекли слезы: она шла меж скамеек и ничего не видела.
— Мам, смотри, — Гриша кивнул в сторону выхода. Там, на сквозняке, сбившись в кучку, стояли шестеро ребятишек. Самый старший — в рваном пиджаке, подпоясанном шарфом, — мальчик лет девяти держал на руках белокурую девочку. Ему было тяжело, но малышку с рук не спускал. Они подошли к детям. И Марья, глотая слезы, но стараясь быть спокойной, положив руку на плечо мальчику, спросила: «Что ж вы тут стоите?»
Малыши прижались друг к другу, а старший дрожащим голосом, все еще не веря, проговорил:
— Вы нас всех шестерых возьмете? Не обманете?
— Ладно, пошли.
— Возьмите тогда Свету. А то мне не донести. У нее ножки не ходят.
Марья взяла на руки невесомую Свету: «Сколько ж тебе годиков, дочка?» — Девочка в ответ показала три прозрачных пальчика.
Председатель только покачал головой, когда она с детьми подошла к столу…
— Вот так и стало у меня десять детей, — закончила моя новая знакомая.
Мы зашли в кулинарный магазин, взяв связанные коробки, вышли снова на улицу. Увидев необычный груз, шофер, молодой и веселый парень, присвистнул от удивления и выскочил из машины. Усадив Марию Федоровну, осторожно установив коробки, он вопросительно посмотрел на нас: «В честь чего это?»
Мария Федоровна смутилась:
— День рождения. Мне семьдесят лет…
Машина мягко тронулась, и она, негромко вспоминая, продолжала:
— Через год получили мы похоронку. Председатель принес сам. Сижу реву, вдруг слышу шажки: топ-топ, топ-топ. Будто малыш топает, несмело так. Смотрю, Да это Светочка ножками идет. Подхватила я ее, а сама думаю: «Что же это я? Федор-то велел детей сберечь…» Вот так и жили. От урожая картошки до нового урожая…
В конце сорок третьего еще один эшелон проходил. Сама не пошла, послала Григория. Он привел двух мальчиков, но то ли не записал, то ли взрослые проглядели. В общем, вечером пришел председатель и привел еще двух девочек. Куда же их девать? Стало четырнадцать детей. А фамилии-то такие у них чудные: Цибуля, Горобец, Птах. Был и Фарид у меня, и Зейнаб… Все нации…