Работать по-старому нельзя. Надо было что-то менять, искать выход. Я работала в смене мастера Николая Баринова на центрально-контрольном пункте, проверяла готовые к сборке детали. Хорошо знала контролеров на всех станочных операциях. Мы подружились, между нами никогда не возникало недоразумений. Коля Баринов, ленинградский рабочий, чуть раньше меня стал кандидатом в члены партии. Влюбленный в технику, он работал на многих станках, мог сделать, кажется, любую деталь. Быстро рос как специалист: рабочий — наладчик — мастер.
Когда мы стали придумывать, искать варианты нового метода контроля, Баринов поддержал нас. Постепенно сложился такой порядок. Рабочий обязан был на каждую операцию предъявить запарафиненный (проверенный в лаборатории) мерительный инструмент, технологический чертеж и первую годную деталь-эталон. На эталон я ставила свое круглое клеймо — разрешение работать. Эта деталь стояла на станке до конца смены. Стала проверять у станков и те размеры, которые становились окончательными. Это позволяло снять с обработки негодные детали с последующих операций. Теперь мне не нужно было на центрально-контрольном пункте снова проверять все размеры, когда к концу смены на стол поступали горы готовой продукции. В начале смены я помогала контролерам на участке, а потом они — мне. Самые «капризные» детали проверяла по всем размерам сама. Такая организация позволяла принять все детали предыдущей смены и своей.
Труд был напряженным. Но работать в постоянном режиме все же легче, чем в челночном темпе: подъем — спад — подъем. Особенно это важно в ночную смену, когда в 3—4 часа глаза смотрят, а мозг онемел, выключилось внимание и не фиксирует отклонений. Мы, чтобы избежать такое состояние, перестроились. Ходили обедать раньше обычного (договорились со столовой), а потом читали письма с фронта, сочиняли ответы. Сонное состояние проходило, и мы снова включались в работу.
Наш бригадир нажаловался начальнику отделения, считая, что мы нарушаем порядок, дисциплину. И вот как-то Сергей Владимирович Бильдюгин подошел ко мне и с возмущением стал выговаривать: «Кто вам позволил самовольничать? Почему вне очереди ходите в столовую? Какой пример вы, комсомольцы, подаете — думаете об этом?» Я обиделась за старательных девчонок и ответила: «А вы думаете, почему мы сдаем продукцию двух смен? Не ругать надо, а помогать нам».
Стали думать вместе. Договорились, что Сергей Владимирович в обеденный перерыв (в том числе, и в ночную смену) будет проводить информацию. Люди должны знать, кто как работает, кому и чем помочь, где образуются узкие места и как их устранить. Собрания обязательно начинались с сообщения о положении на фронте. Это особенно интересовало рабочих. Газеты тогда выписывали очень немногим, в основном по бюджетной подписке, для проведения политинформаций. И вот послушать такие информации собиралось все больше народу. Здесь обо всем можно спросить, многое узнать, что-то решить. И легче было включаться в работу после такого перерыва.