— Это колоссально, это колоссально! — бормотал про себя румяный с двоящимся подбородком австриец.
Открылась дверь. На пороге кабинета-башни вытянулся представительный курьер, весь в галунах и позументах.
— Господин Урош просит доложить о себе…
— Урош? Какой Урош? Я не знаю никакого Уроша! Впрочем, пусть войдет.
Рыцарь круглой башни свысока встретил Уроша прищуренным взглядом.
— Что вам угодно, господин… Урош, если не ошибаюсь? Что вам угодно? — повторил Юнгшиллер, которому спортивный костюм, колониальные бинты и вообще весь вид худого, тонкого человека с подстриженными усами не внушили особенного почтения.
А маленькие глаза Уроша молча сверлили всю крупную откормленную фигуру Юнгшиллера, так смело и настойчиво сверлили, что рыцарь круглой башни заерзал на своем деревянном кресле с удобным, принимающим какое хотите наклонное положение сиденьем.
— Я могу вам уделить около минуты, не более.
— А я уверен, что воспользуюсь гораздо большим промежутком вашего драгоценного времени, — спокойно молвил Урош, слегка улыбнувшись одними глазами без участия губ.
Он поднял книжечку в черном переплете, держа ее на виду.
— А! — вырвалось у Юнгшиллера, и он сделал какое-то неопределенное движение.
— Страница 211, строка 19 сверху, — продолжал Урош.
Юнгшиллер вскочил, разлетелся к Урошу, схватил его за обе руки, тряс их, не выпуская.
— Простите меня, простите! Мог ли я подозревать? Садитесь, пожалуйста, садитесь. Вот сюда, здесь вам будет удобнее. Прикажете чаю? Вот сигары, курите, пожалуйста! Мог ли я думать! Ко мне так часто являются разные посетители… Уверяю вас, что слыть богатым человеком — это уж совсем не такое большое удовольствие! Да, это налагает известное бремя… Очень рад, очень рад… Ну, теперь мы поработаем с вами вместе… Никак не подозревал, мне говорят: господин Урош, а я ждал господина Остоича.
— Остоича нет больше, он умер. Есть Урош.
— Я много слышал о вас, очень много… Вы, говорят, знаете восемнадцать языков, включая сюда все языки народов, входящих в состав нашей империи?
— Это не совсем верно. Я говорю на двадцати двух языках, а пишу совершенно свободно на восемнадцати.
— О, Мой Бог! Это же колоссально! Это сверхколоссально! — искренне восхищался Юнгшиллер. — Вы сами по происхождению чех?
— Нет, я словак, по отцу словак, мать же моя — боснийская сербка из Банья-Луки.
— Так, так… Пожалуйста, курите… Но что вы скажете про Сольдау? Какая победа, и все благодаря… знаете кому? — понизил голос Юнгшиллер.
— Благодаря Мясникову. Он выдал весь план русского наступления, что дало возможность германцам поймать армию в глухой мешок.