— Аббат, у вас гибкий, хорошо воспитанный ум, и я рад знакомству с таким интересным человеком…
— Господин министр, я скромный, маленький служитель Бога, очарован вашей любезностью, такой незаслуженной…
— Вы ее заслужите с избытком… Имейте в виду: княжна удостоится секретной аудиенции его императорского величества… Быть может, кайзер окажет ей высокую честь, доверив собственноручное письмо… Быть может… Еще не решено окончательно…
— А где произойдет аудиенция?
— Тоже не решено… — выяснится на днях. Звонок.
— Это она…
— Аббат, вы представите меня княжне?..
— Если вы этого хотите, господин министр, но… я не советовал бы сейчас знакомиться. И даже, по-моему, не надо, чтобы вы хотя мельком увидели друг друга.
— Как угодно, вам лучше знать, — похолодел сразу фон Люциус, этим «вам лучше знать», намекая на отношения аббата к княжне, отношения, которые ни для кого не были секретом и которые политической сплетней докатились и до Стокгольма.
— Извиняюсь, господин министр… На одну минуточку…
Алоис Манега вышел цепкой, крадущейся походкой, по привычке, как дама шлейф, приподнимая длинную сутану.
«Наглец, австрийская каналья! — подумал ему вслед Люциус. — Не видать тебе, как ушей, кардинальской шапки».
Манега вернулся.
— Господин министр…
Другими словами, — теперь можешь убираться ко всем чертям…
— До свидания, дорогой аббат, до скорого свидания… Милости прошу отобедать со мной завтра. Я остановился в Квиринале, отель «Квириналь».
— Польщен, сочту своим приятным долгом…
— Итак, деловая сторона наших переговоров кончена!..
— Почти, господин министр, почти, но не совсем.
— Дорогой аббат, в главном же мы столковались?.. Чего же еще? Время подскажет детали.
— А кардинальский пурпур?..
— Бог мой, но ведь это же я, фон Люциус, обещал вам именем императора.
— Слышал, но, к сожалению, нахожу это недостаточным… В деловых отношениях документ и прежде всего документ.
Люциус пожал плечами, всей своей сдобной фигуркой и потасканным розовым лицом изображая оскорбленное недоумение.
— Я отказываюсь вас понимать. Не расписки же вы требуете от меня?..
— Вот именно, господин министр, вы угадали — расписки…
— Но ведь вы же сами понимаете, что такая бумага не может иметь юридического значения. Не будете же вы, если бы вас обманули, требовать судом: «Фон Люциус обещал мне исхлопотать кардинала». Согласитесь, ведь это смешно, дико, нелепо.
— Ничуть! Юридического значения она, конечно, не имеет, но имеет другое — компрометирующее. И если меня проведут, в чем я сомневаюсь, потому что провести Алоиса Манегу трудно, я сумею использовать документ. Как — это уже мое дело…