— Так и называется король Кипрский? — зажегся вдруг Мисаил Григорьевич.
— Больше скажу, ваше превосходительство: титул евонный настоящий — король Иерусалимский и Кипрский.
— Да не может быть! И живет в меблированных комнатах?!
— Секите мне голову, коли соврал.
Охваченный приливом какой-то особенной радости, Айзенштадт нервно грыз ногти. Потом вскочил, запахивая на животе длинный халат, путаясь в нем.
— Я только на минуточку сбегаю к генеральше.
— А как же миниатюры, ваше превосходительство?
— Подождите с миниатюрами! Я их беру, и чего же еще!.. Сколько?..
— Да за парочку двух петушков не мешало бы…
— Тысячу? Нельзя! Любую половину! Вы меня подождите, — бросил на ходу банкир.
Егорнов ухмыльнулся в бороденку. На худой конец и петушка довольно. Сам заплатил ведь гроши.
А Мисаил Григорьевич несся через всю квартиру. По дороге спросил у комеристки:
— Где генеральша?
— Они в спальной, у них массаж.
Сильфида Аполлоновна лежала всеми рубенсовскими телесами своими на широченной людовиковской кроватки с пышным балдахином. Высокая, мускулистая шведка от мадам Альфонсин изо всех сил старалась согнать лишний жир с тучной банкирессы. Казалась, шведка в белом балахоне, с засученными по локоть рукавами, месит горы какого-то мягкого белого теста.
Шведке-массажистке было внушено не жалеть ни своих рук, ни самой Сильфиды Аполлоновны, только бы достигалась цель. И когда стальные пальцы этой высокой скандинавской блондинки особенно больно щипали непочатые залежи мяса, рыхлого, жирного, Сильфида Аполлоновна мужественно стискивала зубы. Ничего не поделаешь…
Pour être belle, il faut sovoir souffrir…
— Ой! — задрыгав ногами, вскрикнула банкиресса. При виде мужа ее охватил порыв целомудренной стыдливости.
— Ничего, ничего, я не смотрю! Слушай, Сильфидочка, вот идея — прекрасная идея… Она что-нибудь понимает по-русски? Не идея, а эта красавица?
— Ни одного слова.
— Тем лучше, я могу свободно говорить.
Шведка буквально в поте лица продолжала свой труд, труд нелегкий — массировать такую гороподобную тушу. И, несмотря на всю тренировку, лоб и лицо скандинавской богатыршн увлажнились росинками, блестевшими на утреннем солнце.
— Понимаешь, король, настоящий король! Живет в каких-то паршивеньких меблированных комнатах. Титул, какой титул! Король Иерусалимский и Кипрский. И, представь, его, королевскому величеству жрать нечего. Так мне пришла идея: выбросить ему, ну, сколько там… двадцать, двадцать пять тысяч, — и пускай он женится на Искрицкой. Морганатический брак! И тогда наша содержанка будет королевой Кипрской и все будут говорить, что я живу с королевой. Что ты скажешь на это?..