Впрочем, присоединение частей так называемой Турецкой Грузии к России нас нимало не интересует. Это не более как эпизоды Русско-турецких войн. Что же касается присоединения самостоятельных до того грузинских владений, то здесь наибольшее значение выпадает на долю присоединения царства Карталино-Кахетинского, так как политическое событие это, первое по времени, повлекло за собой, как неизбежное последствие, судьбу остальных частей Грузии. Итак, каковы пути, приведшие царство Грузинское к манифесту 12 сентября 1801 г.?
Историческая перспектива необходима; надо знать общий ход грузинской истории и в особенности политическую обстановку XVIII столетия, иначе нам не понять, почему возможна была такая скорая и решительная развязка в самом начале XIX века.
II
Ограничиваясь рамками нашего тысячелетия, мы можем в нем разобраться, взяв за вехи важные исторические события, совершавшиеся в Передней Азии. Мы видим, что всякий раз, когда является здесь какой-нибудь крупный собиратель земель, когда слагается или усиливается какое-нибудь мощное, хотя бы недолговечное политическое тело, монархия из числа «мировых», — Грузия оказывается или стесненной, или порабощенной. Напротив, когда Передняя Азия представляет картину разложения и политического упадка, Грузия возрождается, расцветает, крепнет, пока стихийный поворот истории снова не пресечет нормального развития страны.
Тот, сравнительно небольшой промежуток, когда (в текущем тысячелетии) Грузия является настоящей державой (конечно, средневекового склада) с силой и значением — лучшая пора эпохи грузино-абхазских монархов, — по времени совпадает с периодом разложения сельджукского государства в Персии (т. е., приблизительно, XII век). Эпохе этой предшествует расцвет сельджукской монархии — и в это-то время Альпаслан совершил вторжение в Грузию; тяжело пришлось ей и при Маликшахе, когда могущество Сельджукидов достигает высшей точки (1072–1092).
После Маликшаха наступило благоприятное для Грузии время, когда вследствие династических несогласий и распрей атабеков совершалось распадение сельджукской монархии; в Малой Азии образовалось царство Иконийское, воспрянул униженный халиф Багдадский, в целом ряде провинций власть сделалась наследственной и независимой, сложились сильные местные династии в Фарсе, Луристане, по соседству с Грузией — из Ганджи распространилось могущество Пехлеванидов.
Восточный Иран не отставал от Западного в смысле политической путаницы и отсутствия единства.
Только благодаря этим условиям возможны были тот подъем политического могущества и культурное оживление, которые делают XII век золотым веком грузинской истории. Тогда-то, в век Давида Возобновителя и Тамары окончательно сложилась традиция православной монархии Багратидов, традиция, к которой и позже готовы были вернуться, но которой так мало благоприятствовали дальнейшие обстоятельства.