, в западной — Имеретия не сильнее и не слабее Мингрелии, вдобавок под боком у них Абхазия и Гурия, которые едва ли кого завоюют, но и себя завоевать не дадут. Прибавьте в этому еще разграничение сфер влияния между Турцией и Персией в Грузии — совпадающее с делением ее на Западную и Восточную, — примите во внимание, что всякий «поиск» Карталинии и Кахетии на запад от Лихских гор (и наоборот) мог вести к осложнениям между Персией и Турцией
[10], и станет ясно, почему идея национального единства до второй половины XVIII века не могла стать мотивом практической политики.
Но надо отдать справедливость анархическому состоянию грузинского общества в течение ряда веков: благодаря ему, благодаря этим полунезависимые ячейкам, этим замкам в ущельях, этим убежищам в недоступных местах народность и религия не могли быть уничтожены самыми последовательными, упорными из угнетателей Грузии.
Недостаточно выиграть большие сражения; недостаточно взять главные города и крепости, занять их своими гарнизонами; недостаточно поставить на престоле верного человека — еще вопрос, будут ли его признавать. Когда шах Тахмасп отдал Карталинию вероотступнику Давиду (Даудхану), то последнему пришлось терпеть неоднократные поражения от законного царя, рыцарственного Симона; наконец, последний был взят в плен персиянами, Даудхан утвердился в Тифлисе, но многие князья его вовсе не признавали.
Не раз духовные и светские вельможи, сильные своим значением на местах, сберегали часть того, что проигрывалось царями.
Так, общественный строй, ставивший помехи лучшим начинаниям царей-патриотов, одновременно препятствовал разрушительной деятельности завоевателей и царей-тиранов.
При почти беспримерных условиях, в которых пришлось жить христианской Грузии, самые несовершенства общественного строя, тормозившие исполнение любой более широкой политической мысли, послужили стране в пользу.
Но в ХVIII веке об эти несовершенства разбивались замыслы Вахтанга VI и Ираклия II — замыслы, оказавшиеся мечтами.
Глава вторая
Отношения Восточной Грузии и Персии при Сефевидах
I
В эпоху присоединения Грузии к России, Персия считала себя истинной владычицей Грузии, точнее, Карталинии и Бахетии. Правда, в ст. III Гюлистанского трактата (1813 г.) она торжественно отрекается и от Мингрелии, Имеретии, но это ничего не значащая фраза, так как еще по Кучук-Кайнарджийскому трактату страны эти считаются в зависимости от Порты[11].
На чем же основаны были притязания Персии? Обладала ли она Грузией, когда установилась эта зависимость и в чем проявлялась? Прежде чем войти в оценку исканий шахов каджарской династии (что сделано будет в своем месте), необходимо в общих чертах обозреть отношения Грузии и Персии в предшествующие времена. Отношения эти так многосложны, имеют такую длинную историю, что даже не очень подробное их рассмотрение разрослось бы в целое исследование. Обходя молчанием все время до конца XV века, обратимся к этой эпохе — эпохе, непосредственно предшествующей началу династии Сефевидов. Именно при государях этой знаменитой династии Грузия вступает в более тесную связь с Персией.