По вожделенной сути, разумеется, никто его не спрашивал: профессор всё-таки
светило и застёгнутый человек, а вундерсын всё-таки шалопай, очевидно. Пустомеля, возможно, и притвора. Пусть разбираются.
Сын хотел в армию и за горизонт. Он усердно эпатировал пятидесятилетнего профессора, который точно знал, что армию дедовщина кровавит, за горизонтом воображаемое мечется, и сумма несоразмерна человекоэкземплярности индивидуума. Короче, и там, и там нечего ему делать. Лучше бы перестал по храмам шастать, со старухами кланяться, ещё увидит кто. Впрочем, и так все видели. Чудовище, коих уже не делают, сами берутся. Воскресенье - в церковь; посты - соблюдает; литература - житийная. Наигрыш и болтовня - позлить, только позлить отца.
Отец укорял отпрыска за несовременность и ретроградство:
- У сверстников - посты, у тебя посты. Смешно.
Сын отвечал:
- Папаня. Ты помнишь разницу между господами и рабами? Ты видишь разницу между господами и рабами?
- Один может, другой хочет, - насторожился отец.
- А почему?
- Иерархия. Что тебе?
- Проясню. Господин - знает цену, настоящую цену, сам назначает цену, сам
проверяет отчёт и сам может заплатить настоящую цену за то, что стоит этой цены…
- Многословно.
- А если сократить?
- Основы философии - это ещё не философия. Каша сияющая, quasi-интеллектуальная. Господин ставит свою жизнь! Бросается Божьим, как ты выражаешься, даром. Очень модно. "Делайте ставки, господа! У кого с собой жизнь?" Ты видишь достойный товар, чтобы так платить?
- Да, - уверенно сказал сын, опять собираясь к вечерней службе. - Жить надо так, чтобы было за что умирать. А когда не за что отдать жизнь - это не жизнь.
- Я - пас, - меланхолично обронил отец. - Quasi una fantasia. ("Почти фантазия" лат.)
- Как всегда; поговорили; цитатник ходячий.
- Нам говорить не показано, - согласился отец. - И всё-таки скажу: зря ты надеешься набегать себе вечность; в институции, куда ты собрался, всё сложно. Так сложно, что мракобесие - мягко сказано.
Профессору не хотелось видеть сына в природном круговороте героев, ставящих на кон жизнь. Он давно решил: взлёт героизма есть результат разгильдяйства. Кто спасёт младенца из огня, если дом не загорится? А дом не загорится, если все соблюдут пожарную безопасность. Герой - отмазка для лентяев: толпа с
удовольствием поклонится одному, но жить нормально всем - значит быть обществом.
А общество - уже не толпа, не масса, договариваться надо, да-с, и, следовательно,
уметь говорить, формулировать, а речь в упадке, она всё дефицитнее. Ему известно доподлинно, поскольку профессор Кутузов преподаёт практическую словесность. Что такое жить нормально? Экзерсис для фантазии, а прилюдно профессор не