Роберт почувствовал себя ужасно неловко.
— Вообще-то, остальные тоже не сидели сложа руки, — сказал Сирил. — По крайней мере, душистые свечки и ароматические смолы мы жгли все вместе.
— Вообще-то, я положил тебя в огонь… э-э-э… по чистой случайности, — сознался Роберт, немного заикаясь, потому как боялся, что это известие расстроит обидчивого Феникса. Тот, однако, принял его самым неожиданным образом.
— Твое чистосердечное признание, — сказал он, — рассеяло последние мои сомнения. Я расскажу вам мою историю.
— А ты после этого не исчезнешь? Ну, там, растаешь, как сон, или что-нибудь в этом роде? — обеспокоенно спросила Антея.
— А что? — спросил Феникс, расправляя свои золотые перья. — Вы хотите, чтобы я остался с вами?
— О, непременно! — закричали дети самым искренним тоном, на который они только были способны.
— А почему? — снова спросил Феникс, скромно потупив взор.
— Да потому что… — начали все разом, но тут же смолкли, и только Джейн немного погодя добавила: — Потому что ты самая прекрасная птица, которую мы когда-либо видели.
— А ты — прекрасное дитя, — ответил тронутый до глубины души Феникс. — Нет, я не исчезну, и не растаю, как сон, и «что-нибудь в этом роде» тоже не сделаю. Я поведаю вам историю своей жизни. Так вот, как правильно говорится в вашей книге, многие тысячелетия я прожил в пустыне (а это, надо вам сказать, такое огромное и чрезвычйно скучное место, где, сколько не ищи, так и не найдешь ничего похожего на приличное общество) и стал изрядно уставать от монотонности своего существования. К тому же я еще приобрел дурную привычку сжигать себя каждые пятьсот лет — а вы-то знаете, как трудно бывает избавиться от дурных привычек.
— Это точно! — сказал Сирил. — Вот у Джейн, например, была привычка кусать ногти.
— Но я же избавилась от нее! — сказала слегка оскорбленная неуместным напоминанием Джейн. — И ты об этом прекрасно знаешь.
— Но сначала маме пришлось намазать тебе ногти горьким алоэ, — сказал Сирил.
— Я сильно сомневаюсь, — серьезным тоном продолжила птица, — что даже само горькое алоэ (у него, кстати, тоже есть одна дурная привычка, от которой ему не мешало бы избавиться, прежде чем наставлять других на путь истинный — я имею в виду его идиотскую манеру цвести раз в столетие) могло помочь мне. Но, как это ни странно, мне помогли. Однажды утром я пробудился от беспокойного сна, в котором мне досаждали кошмары — дело в том, что недалеко уже было то время, когда мне снова полагалось сооружать надоевший до смерти костер и откладывать туда это треклятое яйцо, — и увидел рядом с собой совершенно мне незнакомых мужчину и женщину. Они мирно посиживали себе на ковре, и после того, как я вежливо поприветствовал их, рассказали мне свою историю, которую я сейчас и намереваюсь вам изложить, поскольку вы, судя по всему, ее еще не слышали. Они оказались принцем и принцессой и происходили от родителей, история жизни которых настолько замечательна, что я считаю своим долгом немедленно рассказать ее вам. Так вот, когда мать принцессы была еще совсем молодой, ей довелось услышать историю о некоем чародее. История эта настолько удивительна, что вам наверняка будет приятно ее услышать. Этот самый чародей…