Эбби открыла «Леджер» за следующий день и прочитала:
В субботу от удара в возрасте восьмидесяти двух лет скончалась Сандра Кашинг…
Дальше шло имя Гарольда Старетта, а в следующем номере — Нормана Бредфорда, Дженни Маклухлин, Луиса Майклза. После них — Марка Киббинга, Эдгара Ломакса, Джона Сатино, а потом Эбби захлопнула папку.
Она отступила назад и окинула взглядом высокие стеллажи с бесконечными папками. Здесь хранилась летопись жизни и смерти жителей Лонгвуд-Фолс — номера «Леджер», в идеальном порядке подшитые в кожаный переплет.
Каждое слово — правда, и каждое слово — ложь.
Эбби закрыла за собой дверь библиотеки и, оставив позади тихий коридор, вышла через парадный вход редакции в пустынный город под занимающееся рассветом небо. Наступило двадцать восьмое мая, вдруг осознала она, и этот день показался ей первым днем нового года. Городской парк еще не проснулся, трава была влажной от росы, а беседка поблескивала в лучах утреннего солнца. Эбби прошла мимо нее и направилась вниз по наклонной улице, оставляя позади дома с задернутыми шторами, за которыми хозяева спали в своих теплых постелях или, сонные, слонялись по комнате в предвкушении нового рабочего дня. Кому известно, что на самом деле происходит в чужих домах — или в чужих жизнях, если есть разница? Клэр была такой, как говорилось в некрологе, и в то же время в ней скрывалось нечто большее. После смерти о ней писали как о миссис Класкер, жене, матери и бабушке. Конечно, она великолепно справлялась с каждой из этих ролей, но все они ни в коей мере не раскрывали того, что делало ее жизнь неповторимой. Эбби не успела отдать должное отцу. Ее отец, прошлым летом занимавший пост редактора «Леджер», также не смог отдать должное Клэр в ее некрологе. Он написал его, осознавая, что знает о ней гораздо больше, возможно, он просто не понимал, что делать с этим знанием.
Эбби шла по тем же улицам, по которым в свое время ходила Клэр, по Бейджер-стрит, по Конли-стрит, мимо начальной школы, мимо магазина, до сих пор известного как магазин Бекермана. Она словно совершала пешую экскурсию по жизни Клэр Свифт, жизни, которая могла пересечься с жизнью любого человека из Лонгвуд-Фолс, и размышляла о том, можно ли хоть чуть-чуть приблизиться к пониманию всей сложности и противоречивости существования других людей.
В конце концов, Эбби оказалась перед зданием, где размещался офис фирмы Свифтов. Она много лет проходила мимо, не обращая на него внимания, точно так же, как не обращала внимания на женщину по имени Клэр, которая жила в Лонгвуд-Фолс, пока Эбби росла, и с которой она, вполне возможно, не раз сталкивалась на рынке или в парке. Дети Клэр закончили ту же школу, что и сама Эбби, только несколькими годами раньше — и о них она тоже ничего не знала. Здание, перед которым она теперь стояла, было закрыто. Эбби попробовала вставить ключ в тяжелую стальную дверь — тот подошел, и она, испытывая одновременно и предвкушение, и страх, вошла внутрь. Эбби пошарила рукой в поисках выключателя, но так и не нашла его. Двигаясь на ощупь вдоль стены, она добралась до какой-то двери. Несмотря на царящую вокруг темноту, ей удалось разобрать надпись на табличке: «Складское помещение А». Эбби продолжила идти вдоль стены и, наконец, дошла до нужной двери. Она снова вставила в замок ключ, оставленный Мартином, и тот снова подошел. Эбби толкнула тяжелую дверь — та поддалась, и она из почти кромешной темноты ступила в залитое светом помещение.