— Свадьба… Боюсь, нам придется ее отложить, — тихо сказала девушка, показав ему телеграмму.
— Ничего страшного, это не так важно.
— Конечно, это важно.
— Мне очень жаль, что твоя мать заболела, Клэр, — сказал он. — Я должен поехать с тобой и быть рядом.
— Нет, ты должен быть здесь, — ответила она. — Ты нужен им. А если ты понадобишься мне, я обязательно сообщу тебе об этом. Обещаю.
— Клэр…
— Очень мило с твоей стороны, что ты хочешь поехать со мной, и я бесконечно благодарна тебе за это, — перебила его Клэр. — Но я скоро вернусь. Господи, вся моя жизнь здесь. Ты здесь. Наше будущее, наши дети и их легкий британский акцент здесь. Я здесь. — Она осторожно прикоснулась к груди Мартина, скрытой за накрахмаленным фартуком. — Я здесь, — повторила она.
Клэр улетела из Лондона дождливым осенним утром. Когда самолет набирал высоту, тяжелые серые облака скрыли от нее город, который она только начала узнавать, и ей пришлось смотреть на капли, собирающиеся на стекле и текущие в противоположную сторону, словно нарушая законы гравитации. Дождь, падающий вверх, что-то, чего она никогда не видела прежде, чего она не могла предсказать, что-то, похожее на то, что, судя по всему, ожидает ее на Бейджер-стрит. Несколько раз Клэр пыталась представить, что произойдет, когда она вернется, но у нее ничего не получалось. В голове была пустота. И даже телеграмма сестры не могла ей помочь. Особенно то, что Маргарет выбрала слово «очень». Что значит «очень больна»? Можно было предположить что угодно — и все было бессмысленно. А когда Клэр пыталась представить жизнь в Лонгвуд-Фолс, то опять же не возникало ничего, лишь пустота. Все, что у нее получалось ясно нарисовать перед своим внутренним взором, осталось в Лондоне, где-то внизу, за серыми облаками. Клэр прижималась лбом к круглому иллюминатору, смотрела на туман и думала: «Уходи, Бедняжка, возвращайся домой».
1 декабря 1952 г.
М.!
Вчера заметила, что с крыши беседки свешиваются сосульки. Больше никто не сидит в ней — на улице слишком холодно. Все попрятались по домам, и мне кажется, остальные жители города радуются и зиме, и морозу, и сосулькам, тогда как я чувствую только одно — как НЕПРАВИЛЬНО быть не рядом с тобой.
На прошлой неделе маму прооперировали: ей удалили из груди пораженные болезнью ткани (доктор назвал их раковыми и объявил, что операция прошла успешно). Так что теперь мама очень слаба и страдает от боли, и мне страшно видеть ее в таком состоянии. Врач сказал, что для «быстрого»[13] выздоровления — ха-ха, он решил, что здорово пошутил, как будто до него никто до этого не додумался, — ей потребуется постоянный уход, и я пообещала, что буду рядом.